Вернись и полюби меня (ЛП)

- Что с тобой стряслось, Эванс? - Джеймс окинул ее удивленным взором, подозрительно напоминая при этом Сева, если не считать широко распахнутых глаз. - Ты выглядишь почти как Лунатик.

- Джеймс, - стоически произнес Ремус. Как бы Сев ни шутил, что терпение – его единственная добродетель, Ремус по этой части мог бы показать пример и самому апостолу Павлу. - Весь вагон сейчас слушает вас и ждет, когда же вы, мои дорогие друзья, соизволите отсюда убраться. Дайте мне уже куда-нибудь плюхнуться и сделайте милость, свалите наконец.

- Вот-вот, плюхнуться, - фыркнул Сириус. - Ты же еле стоишь, мокрая тряпка – и та лучше тебя вертикально держится.

Но на диванчик рядом с Лили свою ношу они сгрузили удивительно бережно, и даже помогли выпрямиться – если судить по страдальческой гримасе, опять испытывая при этом терпение Ремуса. Вежливо улыбнувшись, он выдавил сквозь стиснутые зубы:

- Кыш отсюда, пока я не помог волшебным пенделем под зад.

- Не скучай тут без нас, - Сириус запустил пальцы в волосы – взлохмаченные, они стали напоминать копну сена, - не то зачахнешь и совсем вымрешь.

- Не дождетесь – меня даже ваши выходки не доконали, - отозвался Ремус.

Широко ухмыльнувшись и тряхнув головой, чтобы убрать со лба мешающую прядь, Сириус развернулся, собираясь уходить.

- Пока, Эванс, - сказал Джеймс и слегка замешкался – но Сириус уже открывал дверь вагона, и Джеймс последовал за ним.

Проведя пальцем по длинной серьге с павлиньими перьями, Фелисити Медоуз протянула:

- Пока, Джеймс.

Тот немедленно обернулся, просияв от радости, но обнаружил, что Лили так и не очнулась от своей ледяной неподвижности, улыбается ему Фелисити, а Мартин Пикс мечет на них убийственные взоры. Неловко улыбнувшись в ответ, Джеймс удрал из вагона вслед за Сириусом, и раздвижные двери захлопнулись с грохотом.

- Что ж, Люпин, - сказала староста школы, - большое тебе спасибо за устроенный тут балаган. Не возражаешь, если мы продолжим?..

- Конечно, Розмари, - все так же стоически согласился Ремус. Розмари – как бишь там ее? – презрительно фыркнула, поразительно напомнив при этом Петунью, и открыла наконец собрание. Фелисити Медоуз и Мартин Пикс шепотом заспорили – Лили уловила “Джеймс Поттер”, “тебе нравится этот идиот”, а затем “ты не считал его таким уж идиотом, когда повторял его приемы и выделывался на метле перед этой лахудрой Амелией Картрайт!”

- Как ты? - спросила Лили, стараясь не шевелить губами.

- Все так же, - слабо улыбнувшись, ответил Ремус. Он был неестественно бледен – и это если сравнивать с Северусом, чья кожа и в лучшие-то дни по цвету напоминала пергамент. Ремус походил на мраморную статую; волосы его были влажными от испарины, а тыльную сторону ладоней исполосовали свежие царапины – как и ту часть шеи, которую не закрывал наглухо застегнутый воротник. Нижняя губа лопнула – тонкая трещина, из которой все еще сочилась сукровица – а тени под глазами напоминали синяки. Если не знать, как бережно Джеймс и Сириус отбуксировали его к сиденью, можно было подумать, что он с ними подрался и проиграл.

- Не может быть, чтобы я так же плохо выглядела, - прошептала Лили. - На мне-то мантикора не прыгала.

Ремус прыснул – и закашлялся, схватившись за ребра. Лили потянулась к нему, но, едва дотронувшись, ощутила резкий приступ тошноты. Зажав рот ладонью, она закрыла глаза и откинулась на спинку дивана.

- А кто тогда прыгал? - спросил Ремус; в голосе его слышалась усталость сродни ее собственной.

- Он напал на меня в глухую полночь и размазал по тротуару, - слабым голосом сказала Лили; тошнота потихоньку отступала. - И сразу же удрал.

- Как и мой злодей, - вздохнул Ремус.

Больше они не разговаривали и только слушали выступления старост… определенно, это собрание не казалось коротким – а может, все дело было в том, как сильно ей хотелось поскорее дождаться конца и спрятаться у Северуса в купе. Лили сидела рядом с молчаливым и изможденным Ремусом и все собрание думала о том, что если она так и будет превращаться в айсберг при виде Джеймса, то не согреется до конца семестра.

***

Пустое купе Северус так и не нашел – зато ему попалось почти столь же подходящее, занятое стайкой боязливых первокурсников. Достаточно было открыть дверь, посмотреть на них сверху вниз фирменным взором профессора Снейпа и сказать: “Полагаю, что вы заняли мое купе”, - и они немедленно с ним согласились. Проявив при этом поразительную солидарность – такую, что прямо-таки пыль столбом.

Должно быть, ему недоставало возможности вволю потиранить какую-нибудь мелюзгу, решил Северус, задвигая на багажную полку оба сундука – свой и Лили. Он сразу же почувствовал себя бодрее. Правда, не исключено, что причина была в долгожданном уединении – он и сам не знал, каким божьим чудом удержался и не превратил половину поезда в сурикатов.

Поскольку пером и чернилами в дороге было пользоваться невозможно, он достал записную книжку и маггловскую ручку и открыл страничку с заметками о болезни Лили. Мадам Помфри точно сочтет его одержимым… но ей потребуется вся возможная информация, чтобы правильно поставить диагноз.