Вернись и полюби меня (ЛП)

- Тогда найди себе другую подушку, - сказал он, но махнул волшебной палочкой в сторону стоявшего наверху сундука – крышка распахнулась, и выскользнувшая из-под нее школьная мантия спланировала вниз. Северус сложил ее и заставил Лили приподнять голову, чтобы подсунуть туда получившийся кривой четырехугольник; к тому же – или даже в первую очередь? – такая подушка позволила бы утаить определенные… постыдные реакции. Конечно, он мог сослаться на то, что семнадцатилетнее тело – это ад кромешный, но подозревал, что сделал бы своему самообладанию незаслуженный комплимент, если бы предположил, что дело тут в одном только возрасте.

Решив эту проблему, Северус пришел в подходящее расположение духа, чтобы как следует запугать Люпина – весь в испарине, тот казался ослабевшим и настолько растерянным, насколько полудохлый оборотень вообще способен растеряться.

- В чем дело, Люпин? - поинтересовался Северус, сощурившись для пущего эффекта. - Тебе тоже нужна подушка?

На влажном лбу выступили новые бисеринки пота – Северус наслаждался этим зрелищем. Невозмутимее взрослого Люпина был только Альбус. Невозможная сволочь. То есть сволочи.

- Мне и так неплохо, - сказал Люпин, вполне сносно имитируя нормальную интонацию.

Лили, похоже, уже спала. У Северуса сердце ушло в пятки – спасли только шпионские навыки – когда она вдруг взяла его за руку, заставляя коснуться ее волос. Он мог только смотреть – на то, как его ладонь покоится на шелковистых мягких локонах, а пальцы легонько трогают лоб, теплый, но не лихорадочно горячий.

Северус перевел взгляд на противоположное сиденье. Он слишком обомлел, чтобы съязвить, или презрительно фыркнуть, или придумать что-то обидное – чтобы сделать что угодно, кроме как просто уставиться на Люпина. Тот был по-прежнему покрыт испариной, но из растерянного и слегка напуганного стал задумчивым. Будь на его месте кто-то еще, Северус решил бы, что тот что-то просчитывает.

- Ложись, Люпин, пока совсем не отрубился. Я ничего тебе не сделаю… скорее всего.

- Я бы все равно все проспал, - очень медленно он залез на сиденье с ногами и все так же медленно откинулся назад, то и дело морщась от боли. Опустившись наконец на диванчик, он весь обмяк, словно растекся по обивке. Северус узнал этот вздох: так бывает, когда боль бесконечна, и ты забываешь, что это такое – больше ее не испытывать, и все, на что ты можешь надеяться – недолгое облегчение, мгновение, когда она не так сильна, как во все остальное время.

Под ладонью Северуса Лили что-то пробормотала, глубже зарылась в свою подушку и подсунула руку под голову, пряча ладонь в складках ткани. Он провел пальцами по ее волосам, не мешая мелким прядкам забиваться под ногти; Лили довольно вздохнула, словно так же расслабилась на его жестких коленях, как Люпин – на мягком диване.

Северус за ним наблюдал – поначалу исподтишка, потом перестал таиться, когда осознал, что тот все равно ничего не замечает. Оказывается, превращения уже в то время давались оборотню весьма нелегко; Северус не припоминал ничего подобного… должно быть, потому, что не стремился сокращать дистанцию, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Да и вообще плевать хотел на Люпина – тот был одним из них, и как бы этот поганый оборотень ни страдал, ничего иного он не заслуживал.

Той ночью Люпин погиб. Под стенами Хогвартса, от проклятия в спину – Северус видел это незадолго до собственной смерти. Долохов, вероятнее всего; в Темных искусствах тот зашел куда дальше большинства Пожирателей, но оборотня можно убить только серебром и огнем, и даже темная магия бессильна с ним справиться… Наверное, Долохов создал у него в пищеводе серебряный слиток… но нет, если хватило способностей, то, скорее, превратил кровь в жидкое серебро – что было бы вполне в духе этого садиста. В любом случае, смерть Люпина была чудовищной. Невообразимо страшной… по сравнению с ней тот треклятый змеиный укус – все равно что любовный засос…

Северус осознал, что шевельнувшееся у него в груди странное чувство – это жалость к оборотню. Помнится, Беллатрикс вроде бы говорила – ну не совсем, конечно, говорила, в тот момент она сходила с ума от ярости, – что у Люпина с Нимфадорой был ребенок?.. Когда Северус увидел, что они оба принимают участие в битве, он решил, что с их отпрыском что-то случилось… хотя, конечно, это было бы как раз в духе той парочки – гриффиндорца и ебанутой на всю голову хаффлпаффки… С них бы сталось поставить свои идеалы превыше всего, даже будущего их мелкого отродья. Нет чтоб подхватить своего щенка под мышку да удрать куда подальше – какие же идиоты… Если Беллатрикс нашла той ночью племянницу, то Нимфадора тоже погибла, в этом Северус был уверен. Скорее всего, от проклятия Кипящей крови – для такого случая Беллатрикс бы сочла его самым подходящим… она собиралась им воспользоваться после измены Регулуса, но не смогла до него добраться – тот успел исчезнуть…