Верните белых лебедей

— Родион, я намерена говорить с вами строго. Вы умный и серьёзный человек. Ваши родители хотели, чтобы вы стали врачом. А вы где собираетесь учиться?

Он посмотрел ей в глаза с улыбкой:

— В автошколе.

Лада оторопела:

— Не совсем поняла. Причем тут автошкола?

— Хочу получить права, чтобы водить машину.

Девушка явно обрадовалась:

— Прекрасно! Но я имела в виду учёбу настоящую, например, университет или политехнический институт.

— Я ещё не решил. Время есть.

Лада прошлась по комнате, шурша обширной юбкой. Белая кофточка тоже была свободной, но Родя заметил и остренькие груди, и тонкую талию.

— Родион, вы современный молодой человек. Что для вас любовь? — она остановилась и глядела на него ясными голубыми глазами.

Парень растерялся. Говорить книжные слова — глупо, своих почти не было, да и не любил он по-настоящему никого. Так, привязанность, общая постель. Решил признаться:

— Лада, вы меня застали врасплох. Я не особо искушён в этих чувствах, всё времени не было.

Лада наступала:

— Но вы верите, что любовь есть и она движет людьми?

— Возможно, — Родион беспомощно развёл руками.

— Ах, какой вы несговорчивый! Конечно, сегодняшние проявления чувств весьма далеки от идеалов наших предков. Тогда любили, как бы точнее выразиться: светлее, чище. Любовь — это два человека, ставшие единым целым, это их мир, который ничто не способно разрушить. Вы помните декабристов? Помните жён и невест, которые отринули всё: богатство, покой, общество — и поехали к любимым в Сибирь. Или вы думаете, что это красивые легенды? Нет, Родион, это чистая правда.

Она открыла шкаф и вынула несколько папок, на лицевой стороне гость заметил царский герб.

— Я собрала много документов по своему роду, и среди них несколько писем прапрапредков из девятнадцатого века. Они написаны не весьма разборчивым почерком, потому я дам вам только те, что успела перепечатать на машинке. Уверяю вас, это не фантазии, это документы. Я разрешаю вам их прочесть.

Лада подала несколько листов и включила верхний свет.

— Читайте, а я приготовлю чай.

Бывакин начал читать — и сразу захватили его тот дивный старый стиль и душевная, искренняя манера обращения и изложения событий, мыслей и чувств.

Письмо первое

«Здравствуйте, дорогая моему сердце Екатерина Сергеевна, жена моя венчанная и друг до конца дней моих. Первое письмо разрешили мне власти тюремные отписать, и кому я его адресую, акромя Вас, родной и любимой? В первых строках сообщаю Вам, что страдания наши на этапе закончились сравнительно благополучно, но многие десятки несчастных не выдержали пешего перехода, особливо в зимних месяцах, когда за Уральским камнем холода и ветры такие, каких в Петербурге не бывает никогда.

Любезная Екатерина Сергеевна, тот адвокатишка, который взял с Вас тысячу рублей золотом, так и не сделал ничего, больше того, он и не пытался сделать, чтобы хоть как-то облегчить мою и Вашу участь, укоротить срок каторги или даже добиться оправдания. Я в пересыльной тюрьме встретился со многими людьми, которые уголовное дело знают не хуже господина городского прокурора, они уверяли, что ретивый защитник мог бы моё дело кончить в нашу пользу, тогда бы и быть нам вместе, а теперь нельзя. Долгих пять лет — выдержите ли Вы сие испытание, ниспосланное нам Господом? Я уж не говорю о себе, ибо знаю, что всё снесу, всё переживу, только бы мне увидеть и обнять Вас, дорогая Екатерина Сергеевна.