Верните белых лебедей

— Это я велел. Он про деньги не знает. Догадывается, но не знает. Слушай внимательно, Родя. Ты мне настоящий друг. Тебя назначаю на эти бабки, только с наказом, что произведёшь их в дело. Одному нельзя, надо набрать команду. Сказал мне надёжный человек, что государство скоро будет расторговывать заводы и фабрики, короче, всё хозяйство под откос спустят. Вот тут надо ловить момент. Купить ты и один сможешь, а защитить только с кодлой. Подбирай ребят молодых, крепких и послушных. Скажу страшное, Родя: учись убивать, готовься к этому. Убить просто, нож или пистолет поднять тяжело. Не знаю, что дальше будет, как власть повернётся, возможно, за границу придётся прятаться. Эх, жалко в такое время от дел отходить! Теперь такими людьми можно подняться, что и с табуретки не достать. Жалко…

Родя слушал внимательно, когда Доктор замолчал, сказал:

— В больницу я завтра сбегаю, всё узнаю, палату откуплю отдельную, с врачами переговорю.

Доктор вздохнул:

— Можно и в больничку, чтобы тебя не стеснять, — грустно согласился Доктор.

— О чём вы? Места хватит, но лечиться надо.

Доктор махнул рукой:

— Приговорён я, Родя. Это не лечат. Но в больницу поеду. Помру я там, чтобы менты к тебе не докапывались.

Он порылся в своих вещах, достал шприц и ввёл себе что-то из ампулы.

— Ампулу заверни и выбрось подальше и незаметно. А то могут повязать. Родя, закрой дверь плотнее. Я тебя засветил, моя вина, но у меня никого больше нет. Вот так, полвека прожил, а похоронить некому. Жил по своим законам, а умереть захотел по-человечески. Чтобы могилка была, крестик и табличка. Родителя шлёпнул товарищ Берия, а мать умерла, мне было лет десять. Понятно, детдом для особо одарённых, клеймо на мне уже было. Ну и понеслась, как мы тогда говорили: «Погнали наши городских!» Странно, правда? Засветил тебя, иркутский мой кореш по кликухе Жмых вычислит сразу. У тебя в запасе полгода. Купи пистолеты, найди ребят, смотри в спортзалах, а не в пивнушках, разговор веди толковый. Как только объявится кто от Жмыха, сам он не пойдёт, забей ему стрелку, пригласи, но за город, и своих ребят парочку в машину, а троих в резерве. Место осмотри, сам и расставь. И сразу валить надо. Жмых, если тебя возьмёт, на ремни порежет, мать привезут, пальцы сломают, насиловать будут. Доведёт тебя до такого состояния, что всё скажешь. Деньги отдашь, потом и тебя пристрелит. Родя, всегда так делалось. И я делал, когда надо. После Жмыха пустота, никто ничего не слышал, это не общак, это наши бабки.

К обеду Родя вернулся из больницы, оплатив палату и хорошее обслуживание. Доктор лежал в постели и выслушал младшего друга без всякого интереса. Собрался, выпил рюмку коньяка, молча сел в машину, в палате сразу лёг, отказавшись от капельницы.

— Ещё, Родя. Помру — увези в свою деревню, хоть изредка забегать будешь. Я хоть и не деревенский, но мне там будет просторней.

Бывакин хотел возразить:

— Что вы всё о смерти, ведь есть лекарства, врачи, операции. Поднимут вас на ноги.

— Родя, у меня ведь имя было, запиши, чтоб не забыть. Его только менты и знали. Бачурин я Иван Александрович. Смешно, правда? Женат не был, но дети должны быть, теперь уж взрослые, твоих лет. Всё, Родя, дай я тебя обниму как сына. Всё, иди.

Бывакин вышел из палаты, и нехорошее предчувствие охватило его. Нет, не просто так вор в законе откровенничал с ним, все наказы сделал, даже имя и даты раскрыл. В скверике больницы посидел на скамейке, успокоился, троллейбусом поехал домой.

Утром ему позвонили:

— Больной Бачурин, которого вы вчера определили к нам в больницу, утром скончался.

Родя положил трубку.

Врач, которой он поручил наблюдать друга, была расстроена:

— Вечером я его смотрела, хорошее давление, пульс. Сегодня должны были делать томографию. Вы знаете, я уверена, что ваш товарищ принял яд, причём сильный, скорее всего, цианистый калий, и ампула была при нём.

— Сам принял? — в упор спросил Родион.

— Что вы имеете в виду? — женщина насторожилась.

— Ему не могли помочь со стороны? Не персонал?

— Нет, конечно, напротив двери его палаты — пост медсестры, на входе — охрана. Исключено. Да и нет признаков борьбы. Яд принят через рот, ампула раздавлена зубами. Милиция уже была, есть документ.

— Когда я могу его забрать?

— Завтра утром. Я передам часть ваших денег патологоанатомам, они сделают.

Похороны Ивана Александровича Бачурина прошли тихо на деревенском кладбище в селе Лебедево. Родион щедро рассчитался с похоронной командой и заехал к матери. Вид сына испугал её до вскрика:

— Родинька, ты почему такой убитый? Что стряслось?

— Успокойся, мама, я друга привёз на наше кладбище.

— Во как? Он что, бездомный? — мать перекрестилась.

— Он только что освободился. А теперь вообще от всего. Я тебе деньги оставлю, ты обеды отведи с женщинами, помяните раба Божьего Ивана.

Мать кинулась к столу:

— Садись, я тебе супчика плесну.

— Нет, мама, я поеду. Дел много.

Обнял мать и почувствовал, что это единственная родная кровинка на земле.