Верните белых лебедей

Родя молча вышел и уже в машине остановил себя: Бывалый, и куда ты собрался? В уютное гнёздышко на втором этаже собственного коттеджа? Или на первом — в тёплую постель любвеобильной Вари? А в это время твой сын и его мать, девчонка, которая тебе нравилась, мучаются в грязной общаге, у Настёны от столовского питания, пожалуй, и молока нет. Ребёнок плачет. Его ребёнок. Что делать? Подумал: мать бы узнала — за уши отодрала. Уехать и всё забыть, в магазине этом не появляться, никто и не напомнит. Настёна сама не придёт, да и не знает, куда. Да, в такой ситуации он ещё не был. Никогда что-то внутри не мучило его, он и не знал, что это совесть. Забыть, не связывать себя женой и ребёнком, дать ей денег, купить квартиру. Пройдёт время, ребёнок подрастёт, Настёна девушка видная, найдёт себе мужика, а сына… Его сына будут звать байстрюком, как и его когда-то. Нет, этого не будет! А что делать-то? Немедленно ехать к Настёне. Немедленно! Набрать продуктов… Нет, это банально. Цветы? Ей только этого сейчас не хватает. Просто поехать. Ведь не чужие теперь.

По обшарпанным ступенькам общежития поднялся на второй этаж, остановил девчонку с сигаретой:

— В какой комнате женщина с ребёнком?

— Настя? В двадцать пятой.

Постучал, кто-то подошёл и медленно открыл дверь. Настёна. Она качнулась, ухватилась за косяк:

— Проходи, он спит.

Родя прошёл, сел на табуретку. В комнате порядок, на верёвке постиранные пелёнки, в углу коляска простенькая, не новая, детская ванночка. На столе пакеты с детским питанием. Половина булки белого хлеба.

— Настя, я только сегодня узнал, — хотел сказать в своё оправдание, а оказалось — подставился.

— Память у тебя прохудилась, Родион, ты ещё полгода назад знал, да не хотел знать. Я просила девчонок в магазине не говорить тебе ничего. Я уже собралась, мама приезжала, отец смирился, говорит, вырастим и воспитаем не хуже других. Вот, завтра приедут, легковушку наймут.

Родя молчал. Может, судьба даёт ему шанс избавиться от этой проблемы? Или наоборот, — возможность проявить себя мужчиной и отцом. Где же выход?

— Настёна, а если я тебя с ребёнком к себе заберу? Поедешь?

Ждал, что обрадуется, согласится, засуетится, а он заставит взять только сына, а всё старьё — выбросить. А получилось:

— Конечно, не поеду. После такого позора. Да, врачи отказались, сказали, что поздно и опасно, мне куда деваться? Работала до последнего дня, думала, вдруг заглянешь, увидишь, что едва ношу твоего богатыря. Нет, не зашёл, не нужны. Ничего, теперь, слава Богу, всё на своих местах.

Родион встал:

— Забери ребёнка, это пусть остаётся, сейчас же заедем в «Малютку», всё новое купим.

— Родя, ты не понял. Завтра приедут мои родители, и мы с сыном едем домой, — она едва успевала вытирать слёзы.

— Подожди, я не понимаю. Ты не хочешь, чтобы у ребёнка был отец? — Родиону казалось, что это почти козырный туз, не скажет же она «нет».

— Такой — не хочу. Такой, который, если что-то не так, не по его, способен отказаться от беременной женщины, — такой не нужен.

Родион знал натуру Настёны, в ней было это упрямство, эта непреодолимая жажда справедливости. Он однажды сильно её оскорбил, и она этого не простит.

— Настя, научи, что я должен сделать? — Родя сломался, он уже готов был встать на колени. За занавеской послышалось кряхтение и потом тихий плач. Родители помолчали.

— Уйди, Родион, уйди, так будет лучше всем. И тебе тоже. Ты же и сейчас маешься, между двух берёз заблудился. Не мучай себя, живи как жил. Запишу я сына дома, имя дадим, отчество отца моего, и фамилия наша. На алименты подавать не буду, не боись. Так что твоего ничто не пострадает.

— Да как ты можешь так говорить! Я сам через это прошёл, и отчество у меня мамино, и отца я не знаю, и все детство байстрюком был в деревне. Не хочу! Не отдам сына и тебя не отдам. Настёна, поверь мне, прошу тебя.

— Нет, Родя, пусть все будет как сложилось. Захочешь — приедешь, поиграешься с сыном, я не против. Но к тебе не пойду. Да и не любил ты меня, так, нравилась, смазливая, игривая, пока не доигралась.

Бывакин охватил голову руками: что же делать? Как уговорить Настю поехать к нему? Потом его осенило: он что, на квартиру её приглашает? Дурак, кто так разговаривает с матерью своего ребёнка? Ты же отец, она — мать, есть сын, значит, вы — семья, и ты в ней главный, ответственный. Родя даже улыбнулся:

— Настя, прости меня, я не с того начал. Я прошу тебя стать моей женой. Женой единственной и любимой. И сын у нас будет ещё не один. Прошу тебя, соглашайся.

Настёна заревела в голос, Родя обнял её и впервые вместо волны желания ощутил тепло и радость от горячего женского тела. Настя вытерла слёзы и сама испугалась минутной слабости.

— Нет, Родя, будет так, как мы с сыном решили. Помнишь, ты говорил мне, когда я призналась, что был у меня роман с одним пареньком: за всё надо платить. Я заплатила. Теперь твоя очередь. Завтра мы уезжаем. Адрес можешь записать или запомнить, гостем не будешь, но в дом пустим.

Бывакин встал. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали, но тут случай особый: