Верните белых лебедей

— Иван Михайлович, всё решилось нормально. Хочу тебя порадовать: твоё с Бывакиным детище в пример приводили, радовались, завидовали. Сможем мы дальше по этому пути, что скажешь?

Коломынцев помолчал, успокоился:

— Нет у нас с тобой, дорогой Макар Устинович, другого пути, и у деревни нашей нет. Так что должны смочь. Не впервой.

— Папка, а твоя машина может подняться на ту гору? — и Петька указал на выступ, когда-то тоже привлекавший Родю и его друзей. Через село отступали колчаковцы во время Гражданской войны. Деваться им было некуда, красные настигали, и побитые роты вынуждены были сбиваться к единственному мосту через полноводный Ишим. Они прошли село, на площадке церковной колокольни установили пулемёты, но красные командиры дали команду ударить по церкви прямой наводкой. Выстрел получился удачный, пулемёты вместе с дубовыми плахами перекрытия и останками несчастных солдатиков сдуло с колокольни. Основная часть окопалась на Горе, так называли крутое возвышение, тянущееся издалека и уходившее в другую сторону. Видно, стрельба тут была, потому что ребятишки рыли и находили полуистлевшие патроны, иногда даже с пулями.

— Поднимемся, сынок, только с другой стороны.

Он отъехал с полкилометра, помня, что тут должен быть боковой подъём: в лоб ни одна лошадь не смогла бы утянуть даже пустую телегу. Направились к выступу, и вот оно, родное село, как на ладони. Несколько новых улиц, школа, дом культуры, детский сад. Между селом и Горой — огромный сад, приехала агроном-садовод, Горлов и предложил: какой смысл её переучивать, не проще ли поручить дело по профессии? Конечно, всё это влетело в копеечку, зато сейчас во всём районе торгуют бывакинскими яблоками, грушами и сливами. А по ту сторону села — речка Сухарюшка, названная в честь деда Артамона Сухарева, жившего на берегу и в большеводье спасшего пятерых ребятишек, выкурнувшихся из лодки на водовороте. Сам старик не выдержал, последнего выпихнул на берег и умер. Такова легенда, но Родион поручил учителям истории, и они нашли в архиве церковную книгу, где есть запись об отпевании раба божьего Артамона, «положившего жизнь за души невинных отроков на воде». Большой участок земли, окаймлённый речкой, разработали и устроили огород, тут арбузы, огурцы, лук и чеснок, капуста и морковка, редька, каляга и много всего. Осенью машины из города приходили и забирали всё подчистую, только себе в склады женщины успевали уложить запасы. Особого дохода сад с огородом не приносили, но славу агрофирме «Бывакинская» создавали на всю округу.

Родион долго не мог привыкнуть к новому названию своего хозяйства. Несколько лет подряд присоединялись соседние деревни, росла пашня, строили новые фермы. Напрасно его пугали, что народ обленился, работать ни за что не будет, а только красть. Было и воровство, только сами рабочие ловили и нещадно били тунеядцев. На очередном собрании слово попросил приехавший в гости Иван Михайлович Коломынцев:

— Дорогие мои соседи и коллеги по крестьянскому делу. Я восхищаюсь вашей работой и достижениями. Я восхищаюсь своим давним товарищем Родионом Петровичем. Ведь, кроме агрофирмы, он ещё и семью свою укрепляет, полюбовался сегодня и на супругу его Анастасию Васильевну, и на двух сыновей, и на дочек-двойняшек. Всё у него получается! А я вам скажу, почему. Потому что он не ждал подачки от государства, а продал то, что имел в городе, два завода продал, которые из руин поднимал, и я тому свидетель. Всё вложено в землю, скот и технику, во всё, что приносит сегодня прибыль хозяйству. Да и то, что нарабатывает его строительный комплекс, не в швейцарских банках, а в жилых домах, которые вы впервые после советской власти получаете бесплатно, в тех ста путёвках, по которым каждый год лечитесь в лучших санаториях. Я был в вашем доме-интернате для престарелых — не в каждой семье о стариках так заботятся. И всё это создано вами, дорогие товарищи, под руководством Родиона Петровича Бывакина. Вот он, мой товарищ, сидит в первом ряду вместе с женой и верными соратниками. Я его не предупреждал и согласия не спрашивал, знаю, что он категорически бы мне запретил и даже не пустил бы на это собрание. От всей души и от чистого сердца вношу предложение переименовать ваше хозяйство в агрофирму «Бывакинская».

В зале несколько мгновений стояла тишина, потом ударили аплодисменты, молодёжь прыгала в задних рядах и скандировала: «Бы-ва-кинская! Бы-ва-кинская!». В зале кричали: «Правильно», «Заслужил!», «Голосуйте!». Владимир Гаврилович постучал о графин, требуя тишины, но перед залом встал Родион Бывакин.

— Земляки, друзья мои, вы знаете, как я отношусь ко всякого рода почитаниям, не зря и сегодня половина работников, кто постарше, так и зовут меня Родей. И это нормально. Иван Михайлович внёс серьёзное предложение, его с бухты-барахты не примешь. Я бы просил пока отказаться, а дальше видно будет. Поймите, мне будет неловко от такой чести!

Зал молчал. Встал Сёма Бородин, рядом с ним Зина, Катерина Ивановна, Веня Брезгин, дед Тихон. Семён крикнул: