Верное слово

Ряполов отстал. Он не выглядел усталым, но перешёл с бега на шаг. Видно, хотел дать подругам возможность поговорить без лишних свидетелей.

Громова обернулась на ступеньке вагона. Уставилась напряжённым взглядом туда, откуда послышался знакомый голос.

– Ты куда? – запыхавшись, Лена упёрлась ладонями в колени, дышала тяжело, с хрипом. В туфлях хлюпала вода, пузырилась, проступая через матерчатый верх.

– В Москву, – буркнула Нина.

– А как же… – начала Лена. Налетев, словно на стену, на злой, отчаянный взгляд, спросила: – Сима знает?

– Нет, – бросила Громова. – И тебе нечего здесь делать. Откуда ты только взялась?

Лена неопределённо махнула рукой, но так ничего и не ответила.

Раздался гудок, Нина поднялась на ступеньку. Уступила место проводнице, которая махнула флажком, мол, всё готово. Состав медленно тронулся с места. Лена стояла, опешив, не в силах ничего понять. Её растерянность словно пробила брешь в броне, которую так старательно возводила вокруг себя Нина. Громова высунулась из-за плеча проводницы, выкрикнула, перекрывая гул набирающего ход поезда:

– Прости меня, Лена, простите все! Не пойду я больше под формулу! А старик этот хитрый – он заставит. Я на болоте поняла, когда мшаник на нас напал: жить я хочу, Леночка, жить! Хоть так, пусть в страхе, пусть с совестью не в ладу, пусть Иудой, а всё-таки – жить!

Она ещё кричала что-то, но грохот колёс становился громче, он гремел у Лены в висках, заглушая всё. Тот самый грохот, что она слышала там, на болоте. Мерный, страшный гул отчаяния сердца, раненного предательством. Лена закрыла глаза, пытаясь справиться с собой, она чувствовала, как её магия выходит из-под контроля, замелькали цветовые пятна. Лена выставила вперёд руки, словно опасаясь упасть, а на самом деле – пытаясь выправить магические токи в собственном теле.

Она не слышала и не чувствовала, как подошедший техник, бормоча: «Скатертью дорога, трусливая городская тварь», обнял за плечи, а когда эти плечи бессильно поникли, подхватил ослабевшую от битвы с собственной силой женщину на руки и понёс прочь, рассекая сапогами бурные потоки стекающей в низину воды.

– Как пропал?! – рявкнул Решетников в трубку. Старческие отеческие интонации исчезли из его голоса, сменившись властной сталью. – Магометрию диктуй!

Даже по закрытой председательской линии связь была плохая. Но выбирать не приходилось.

– Проверь ещё. Подпусти бойца к щитам. Единиц на пятнадцать по Риману, чтобы не поломали, если зацепит. Как активизируются – меряйте и считайте, считайте! Мёртвого фрица потерять – это, уважаемые, нонсенс! Направьте группу в госпиталь, куда отвезли пострадавших. Пусть всех вдоль и поперёк проверят. Не важно, что вы думаете, товарищ майор! Не факт, что, если бы кто-то из этой нежити засел в нашем наводчике или маге, проявил бы себя тотчас. Они шестнадцать лет просидели в земле – думаете, несколько дней не переждут?! Поняли приказ, товарищ Крайнов? Исполняйте!

Решетников положил трубку на рычаг, вынул из кармана платок и принялся протирать стёкла очков.

«Выпустить из-за периметра нематериальную сущность! Как допустили?» – крутилось в голове. Первым желанием было вызвать вертолёт и рвануть самому на место. Но не в характере Александра Евгеньевича было пороть горячку. В первую голову предстояло разобраться с Кармановом. А уж если сработает то, что предложила товарищ Зиновьева, тогда с её задумкой можно и в Стеблев.

«Лих ты, Саша, – укорил сам себя профессор, – дорвался до полевой работы. Грозишь, ругаешься… А задумка у Серафимы Сергеевны, которую ты к работе принял, нестабильная. Будь вы в своём кабинете сейчас, уважаемый Александр Евгеньевич, в министерстве, и вчитываться бы не стали, черкнули поперёк такого предложения «опасный бред» или приложили дежурную печать «отклонить». Потому что нельзя магу в основу работы ставить эмоциональную связку. Катализатор – да, усилитель природного дара – безусловно. Но не делать же из субъективного чувства, самой шаткой из составляющих индивидуальности, которая, как вы помните, не алгоритмизируется, основу такого сложного, многокомпонентного воздействия. Опасный бред – не предложение товарища Зиновьевой, а то, что вы не отговариваете её сейчас, а поддерживаете, рассчитываете, как лучше подвергнуть смертельной опасности очень сильного и талантливого мага, перед которым и так в неоплатном долгу».

Профессор заметил, что стоит перед дверью, отчитывая мысленно сам себя, держась за дверную ручку, а кто-то дергает её с другой стороны. Решетников резко открыл дверь.

– Ой, а я думал, Игорь Дмитриевич здесь, – смутился незнакомый профессору молодой человек, всё ещё держа перед собой в левой руке несколько отпечатанных на машинке листов, намокших с краю.

– Игорь Дмитриевич сегодня занят, – буркнул Решетников. – Там дождь?

– Да уж вылился, – рассмеялся парень. – Мне бы вот наряды для мужиков подписать, которые в поисковом отряде на болото ходили, – начал он, однако профессор резко оборвал его:

– Вы что же думаете, что я их подпишу, любезный? Отыщите вашего председателя. Не смею задерживать.