Верное слово

Ярость сменилась усталостью. Сима покачнулась, но устояла. Снова попыталась смахнуть с запястья руку странного похитителя магии, но хватка у него оказалась железная. Серафима села на траву, поникли крылья.

– Убей! – крикнул Юрген, чувствуя, что теряет контроль над телом мага. – Убей его и того, кто тебя предал!

Но алое покрывало ярости продолжало редеть. Цветные пятна магии поблекли. Сима зажмурилась, чувствуя, как, захлёбываясь нерастраченным гневом, тонет где-то в глубине её сознания Юрген Вольф – преданный последним из тех, кому он попытался довериться. В ушах нарастал далёкий гул, словно за холмом входил в поворот поезд.

Серый человек отпустил её руку.

Товарищ Иванова открыла глаза.

Над ней было небо. Серое, блеклое, растрёпанное. Таким же серым и растрёпанным было лицо Ивана Степановича Ряполова, склонившегося над ней.

– Серафима Сергеевна, – проговорил он хрипло. Нижняя губа его дрожала. – Живая?

Так легко было ухватиться за это видение. Такое же нереальное, пустое, ложное, как и все остальные. Но Симе хотелось только спать.

– Нет, – шепнула она тихо. – Больше – нет.

Гул поезда нарастал с каждой секундой и, наконец, накрыл Симу, заставляя сердце трепыхаться ему в такт. Она снова лежала у окна в поезде, который в очередной раз возвращал её в Карманов – снова простить, снова быть преданной. Серафима выскочила в тёмный тамбур, распахнула лязгнувшую дверь. Но прыгнула вниз, навстречу перемалывавшим прошлое колёсам, ей не позволили. Чья-то рука, тощая, жилистая и невероятно сильная, схватила её за запястье.

– Зинаида Сергеевна, позвольте представиться. Первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности Иннокентий Януарьевич Верховенский.

* * *

Кажется, Ряполов кричал что-то, тормошила тело Симы подбежавшая Лена. Кричали, требуя поднять щиты, другие «серафимы». Санитары укладывали на носилки пострадавших. В суматохе лишь двое обратили внимание на появившийся на горизонте вертолёт – Потёмкин и Решетников.

– Уходите, товарищ Потёмкин, – бросил старый профессор, опуская руки, чтобы удобнее было гнать силу в ладони. – Я затру след и прикрою. Вас в этой операции не было. Вы умерли, поэтому – обратно, в Рязань. У наших помощниц хорошие легенды, а потом я придумаю, как их спрятать…

Виктор сомневался только минуту. Бросил взгляд на неподвижно лежащее тело Симы, над которым замерли, обнявшись, Солунь и ненормальный механизатор с даром поглощения силы.

– Сами знаете, нет её больше, – зло бросил Решетников. – Уходите.

Виктор побежал, припадая на больную ногу, к кромке леса. На него никто не смотрел – умел Решетников отводить глаза. Даром, что ли, двадцать три по Риману.

– Чисто! – крикнул кто-то из магов, проверявших магометрию. – Развеяли! Можно снимать щиты. Хватит простых заградительных.

Некто в небе словно услышал эти слова. Вертолёт пошёл на посадку в центре поля и опустился совсем рядом с телом погибшего мага.

Высокий худой старик с брезгливым выражением на лице выбрался из вертолёта, мазнув цепким надменным взглядом по собравшимся, и уверенным шагом направился к мёртвой женщине.

Лена преградила ему дорогу, но – видно, Решетников шепнул ей что-то по магическому каналу – отступила в сторону.

Жуткий старик снял свои круглые очки и принялся неторопливо и осторожно протирать их, впившись невидящим взглядом в бледное лицо Серафимы – сканировал остаточные токи и фон. Потом он неторопливо опустился на колени перед телом, обхватил голову мёртвой длинными бледными пальцами и, склонившись, припал бескровными губами к её лбу.

* * *

Поезд покачивало. За окнами неслась куда-то серая мгла. Верховенский придержал дверь, и Серафима вошла в вагон. Там было шумно. Из ближнего купе донеслись голоса, смех.

– Фройляйн Ангел! – крикнул знакомый голос. – Идите к нам, милая фройляйн. Война окончена. Мы едем домой!

Но Сима только махнула неуверенно рукой весело болтающим «зигфридам» и прошла мимо. В конце коридора у открытого окошка стояла Саша – такая, какой она была до последней успешной трансформации: слишком коротко стриженная, растрёпанная, совсем юная. Она подставила лицо ветру и прикрыла глаза.

– Саша! – крикнула Сима, хотела махнуть рукой, но остановилась. Поезд качнуло. Верховенский придержал её под локоть. В другом купе спорили двое молодых магов – Серафима узнала голубую соколку одного из них. Последний раз она видела её через тёмную воду Кармановского болота.

– А вот и ваше купе, Зинаида Сергеевна. А может, мне называть вас иначе? Возможно, товарищ Зиновьева? Иванова как-то слишком просто для вас. А вы женщина сложная… Так долго водили всех за нос. И институтских профессоров, и моих сотрудников. Домработница, подумать только! С двадцатью по Риману мыть посуду и стрелки на брюках отглаживать. Видно, сильно вы его любили?

Серафиме не нравилось желчное лицо старика, как-то пробравшегося в её предсмертное видение. Она отвернулась и стала смотреть в окно, за которым неслись смутные серые тени.