Верноподданный (Империя - 1)

Но Зетбир ссылался на мнение механика, работавшего на крупнейших бумажных фабриках.

- Фишер, расскажите же господину доктору, как хорошо работает наш голландер.

Дидерих не желал слушать, он бегал из угла в угол, уверенный, что механик не упустит случая досадить ему. И вдруг Наполеон Фишер начал с того, что превознес до небес деловые качества Дидериха, а затем наговорил о старом голландере столько плохого, что больше уж и сказать нельзя было. Послушать Фишера, так он уже готов был потребовать расчет, до того его замучил старый голландер. Дидерих фыркнул: ему, дескать, потрясающе везет, - шутка ли, такой бесценный работник, как господин Фишер, решил не покидать его! Но Фишер пропустил мимо ушей иронические слова хозяина и по снимкам, помещенным в проспекте, растолковал Дидериху все преимущества патентованного голландера и главным образом легкость его обслуживания.

- Лишь бы вам было легче работать! - снова фыркнул Дидерих. - Только об этом я и мечтаю. Благодарю, можете идти.

После ухода механика Зетбир и Дидерих долго молчали и занимались каждый своим делом. Вдруг Зетбир спросил:

- А чем мы за него заплатим?

Дидерих мгновенно вспыхнул до ушей: он тоже все время об этом думал.

- Есть о чем беспокоиться! Чем заплатим! Прежде всего я выговорю большую рассрочку, а затем, если уж я заказываю такую дорогую машину, то неужели вы думаете, что я не знаю, для чего! Знаю, милый мой! Ясно, что у меня есть определенные виды на расширение моего предприятия в ближайшем будущем... но пока я не считаю нужным говорить об этом.

И он удалился, надменно вскинув голову, хотя его и грызли сомнения. Разве Наполеон Фишер не оглянулся с таким видом, словно ему удалось порядком околпачить хозяина? "Кругом враги, - подумал Дидерих и еще больше выпятил грудь, - но от этого силы только крепнут. Всех сотру в порошок. Они узнают, с кем имеют дело!" И он решил выполнить намерение, с которым проснулся сегодня утром. Он отправился к доктору Гейтейфелю. Доктор как раз принимал больных. Дидериху пришлось ждать. Гейтейфель принял его в своем процедурном кабинете, где все: запахи и предметы - напоминало Дидериху, с каким страхом он, бывало, входил сюда. Доктор Гейтейфель взял со стола газету, коротко рассмеялся и сказал:

- Вы пришли, вероятно, похвалиться своими победами? Еще бы! Сразу два таких успеха! Напечатаны ваши подогретые шампанским верноподданнические излияния, да и телеграмма часовому от кайзера, с вашей точки зрения, не оставляет желать лучшего.

- Какая телеграмма? - спросил Дидерих.

Доктор Гейтейфель показал. Дидерих прочел: "За доблесть, проявленную тобой на поле чести в борьбе с внутренним врагом, выражаю мою высочайшую благодарность и присваиваю тебе чин ефрейтора". Телеграмма, напечатанная черным по белому, произвела на него впечатление совершеннейшей подлинности. Он даже умилился и сдержанно, как и подобает мужчине, сказал:

- Каждый истинный националист обеими руками под этим подпишется. Гейтейфель лишь плечом повел, и Дидерих собрался с духом: - Я пришел не для этого, я хочу выяснить наши отношения.

- Они, надо полагать, давно выяснены, - сказал Гейтейфель.

- Отнюдь нет.

Дидерих стал уверять, что склонен заключить почетный мир. Он готов действовать в духе правильно понятого либерализма, если только встретит уважение к своему строго националистическому образу мыслей. Доктор Гейтейфель ответил, что все это пустозвонные фразы, и Дидерих почувствовал, как почва ускользает у него из-под ног. Этот человек держит его в своей власти; он может обвинить Дидериха в трусости, опираясь на документ! В иронической улыбке, игравшей на желтом китайском лице Гейтейфеля, во всей его самоуверенной повадке притаился вечный намек. Он молчит, он хочет, чтобы дамоклов меч{160} постоянно висел над головой Дидериха, этому необходимо положить конец!

- Я прошу вас, - сказал Дидерих охрипшим от волнения голосом, - вернуть мне мое письмо.

Гейтейфель прикинулся удивленным.

- Какое письмо?

- Которое я написал вам, когда был призван.

Врач сделал вид, что припоминает.

- Ах да: вы хотели уклониться от военной службы.

- Я так и думал, что вы придадите оскорбительный для меня смысл неосторожно высказанной просьбе. Еще раз прошу вернуть мне письмо. - И Дидерих надвинулся на Гейтейфеля.

Тот не тронулся с места.

- Оставьте меня в покое. Я вашего письма не сохранил.

- Я требую честного слова.

- Честного слова я по приказу не даю.

- В таком случаю предупреждаю вас о последствиях вашего нечестного образа действий. Если вы вздумаете воспользоваться письмом, чтобы при случае учинить мне гадость, я обвиню вас в нарушении профессиональной тайны. Я подам жалобу во врачебную палату{160}, потребую наложить на вас штраф и употреблю все свое влияние, чтобы вас уничтожить. - И не помня себя от бешенства, сорвавшимся голосом прохрипел: - Я готов на все. Между нами открытая война не на жизнь, а на смерть.

Доктор Гейтейфель взглянул на него с любопытством и помотал головой, шевеля китайскими усами.

- Вы охрипли, - сказал он.

Дидерих отшатнулся.

- Какое вам до этого дело? - пробормотал он.