Верность

– Едва мы разделались с ними, появились Звери. Мы оказались запертыми в здании и были вынуждены ждать до утра. А из того, что нам заказывали, мы едва набрали половину. Потом мы наткнулись на полноприводную машину. Я сказал, что поведу ее, даже не подумав. После такой заварухи голова не слишком соображала.

Я снова умолк, вспоминая мрачные события вылазки. Сейчас, когда Грейс была в моих объятиях, они казались такими далекими. Когда-то давно я выбрался в развалины города и там сражался против чужаков. Грейс коснулась моей щеки, отгоняя ужасные картины и возвращая меня в реальность. Я был прав: от недавней безмятежности на ее лице не осталось и следа.

– Хейден, а кто эти «они»? – тихо спросила она.

Я хмуро промолчал.

– Кто?

Я молчал и морщился. Мое молчание подтверждало ее догадку.

– Люди из Грейстоуна, – вслух произнесла она, и ее взгляд заметался. – Мой отец…

– Его там не было, – быстро сказал я, догадавшись о ее мыслях.

Я погладил Грейс по щеке, пытаясь хоть как-то успокоить.

– И твоего брата тоже не было.

Грейс облегченно вздохнула и привалилась ко мне. Мои слова были лишним напоминанием о том, что́ она оставила позади. Но ее близкие не пострадали.

– Сколько убитых? – подавленно спросила она и закрыла глаза, заранее сжавшись.

– Самое малое десять, – честно ответил я. – Может, и больше.

– Десять?

Плотно сжатыми губами я прикоснулся к ее лбу и замер. Мне отчаянно не хотелось говорить об этом дальше. Я просто покачал головой, прекрасно сознавая, какие мысли сейчас мучают Грейс. К моему удивлению, она отодвинулась и вновь открыла глаза. Ее рука потянулась к моему подбородку.

– Ты как себя чувствуешь?

Я удивленно заморгал. Только что я рассказал ей, как убивал людей из ее лагеря, а она вдруг спрашивает о моем самочувствии.

– Вполне нормально, – по привычке ответил я.

Грейс пристально смотрела на меня, прожигая взглядом.

– Совсем наоборот, – заключила она, качнув головой.

Я пытался сохранять бесстрастное лицо, но под пристальным взглядом Грейс это было бессмысленным. Как всегда, меня снедало чувство вины. Существовали занятия, к которым я никогда не привыкну, и одним из них было убийство.

– Ты ведь это ненавидишь. Знаю, ненавидишь, – тихо сказала Грейс. – Насилие, убийства… Тебе они ненавистны.

И вновь я ничего не сказал и не стал спорить. Зачем вообще говорить об этом? Гибель любого человека казалась мне полной бессмыслицей. Жить хотели все. Тогда почему один заслужил этого в большей мере, нежели другой? Что являлось решающим фактором? Роковой шаг влево, а не вправо, подставивший человека под чью-то пулю? В жестокой, садистской реальности, куда мы выпали после крушения прежней жизни, не существовало справедливости. Только неписаные законы.

– Хейден, ты заслуживаешь гораздо более справедливого мира, чем нынешний.

Я взглянул на нее:

– Не говори так. Я заслуживаю чего-то не больше, чем другие. Понятно?

Грейс замотала головой:

– Жаль, ты не видишь, какой ты удивительный человек. Ты даже не представляешь.

Разумеется, она ошибалась. Будь во мне хотя бы половина качеств, какими меня наделяла Грейс, я бы обязательно сообщил ей кое-что. Перед стычкой я мельком услышал несколько слов, но не успел среагировать, иначе кровопролития можно было бы избежать. Теперь эти слова не шли у меня из ума, мучила совесть из-за того, что я не смею передать их Грейс. Я знал, как это подействует на Грейс и к чему приведет.

«Болезнь Селта прогрессирует. Нам необходимо добыть это лекарство, пока не стало слишком поздно». Вот что я услышал за пару секунд до начала хаоса. Если сказанное – не преувеличение, ее отец очень болен, а я не мог себя заставить сообщить Грейс об этом. На самом-то деле я человек слабый, эгоистичный и корыстный. Совсем не такой, как она думает.

– Жаль, что я совсем не таков, каким ты меня видишь, – сказал я. – Жаль, я не могу быть таким для тебя.

– Ты уже такой. Неисправимо упрямый…

Едва заметно улыбнувшись, она потянулась к моим волосам и стала разглаживать пряди.

Мы замолчали: каждый был убежден в своей правоте, беседа зашла в тупик. Однако в глубине души я знал: Грейс ошибается. Будь у меня настоящая сила, я бы давным-давно отпустил ее в Грейстоун. Но я этого не сделал. Мной руководили отчаянные желания и эгоистичные потребности. Я удерживал Грейс против ее воли и умолял остаться, когда ей вдруг представился шанс уйти. Я радовался ее решению, что лишь подчеркивало ущербность моего характера. Корыстно радовался, сознавая, что́ потеряла Грейс, решив остаться со мной. Со мной, кто даже на миг не заслуживал такой женщины, как она.

Не знаю, в какое из мгновений это произошло, но Грейс что-то сделала со мной, изменила меня и растопила слой льда вокруг моего сердца. Прежним мне уже не бывать. Чем сильнее я противился, тем быстрее падал, пока не распластался на полу, превратившись в тысячу кусочков, и пока Грейс не подарила мне ощущение цельности, а затем я снова рассыпался. Странно это – быть одновременно цельным и превращенным в пыль.