Верность

Утром он в парадном сюртуке и при сабле поехал с визитом к генералу Хо.

118

В тот же день Клюсс получил телеграфный текст амнистии ВЦИКа всем белым морякам, если они до 1 января 1923 года вернутся на своих кораблях во Владивосток. Не вернувшиеся будут объявлены вне закона. Амнистию подписали Калинин и Енукидзе. Клюсс тотчас же заказал в типографии тысячу листовок с текстом амнистии.

Возвратившись, Клюсс пригласил к себе комиссара.

– Вот, Бронислав Казимирович, ознакомьтесь с только что полученным постановлением ВЦИКа.

Павловский прочел с громадным интересом.

– Позвать Дутикова!

Когда он вернулся с радиотелеграфистом, командир протянул тому текст:

– Товарищ Дутиков, передавайте по очереди всем, кто вам ответит.

– Радиотелеграфисты, конечно, разболтают на своих судах об амнистии, – заметил Павловский.

– Так-то так, – возразил командир, – но на это нужно время, а его у нас мало. А слухи об амнистии будут опровергать. Нужно дать людям в руки печатный текст… Позовите Глинкова. Может быть, втроем что-нибудь придумаем.

Глинков предложил оригинальное решение: нужно напечатать текст амнистии в белоэмигрантской газетке и разослать её по всем кораблям.

– Кто же в редакции на это согласится? – возразил Павловский.

– А я предлагаю без согласия редакции печатать в типографии.

– Но это будет подлог.

– Никакого подлога. Напечатаем вкладной лист тем же шрифтом, без названия газеты. На вкладном листе ведь его не требуется. А потом заменим их вкладные листы нашими.

Озадаченный комиссар молчал.

– Здорово придумано, – заключил Клюсс, – а главное – просто. Давайте, Павел Фадеевич едет в редакцию и вместе с Семешко готовит вкладной лист. Бронислав Казимирович организует покупку пятисот экземпляров завтрашнего номера «Шанхайского нового времени». А я позабочусь о средствах доставки. Это будут миловидные дамы-патронессы. Согласны?

119

Вернувшись на «Байкал», Подъяпольский сразу прошел к адмиралу.

– Полная неудача, ваше превосходительство. Китайский генерал меня не принял. Его адъютант сказал мне, чтобы мы воздержались от визитов. Что в Шанхай флотилия допущена не будет. Что китайское правительство не может признать нас воюющей стороной, так как гражданская война в России окончилась.

– Вот до чего дожили, Алексей Александрович! – с горечью сказал Старк, вытирая пот со лба. – Китаец не желает принять русского адмирала. Но чашу придется испить до дна…

Вошел капитан Вузунгского порта Тирбах.

– Разрешите, ваше превосходительство?

– Прошу, прошу… Вот вы, здешний старожил, скажите нам, что же всё-таки следует делать? Почему такое странное отношение?

– Начальник штаба обороны, ваше превосходительство, мне сказал, что они сейчас признают только московское правительство. Суда, не подчиняющиеся этому правительству, они будут считать пиратами, как только вы пустите в ход свое оружие.

– Пираты под андреевским флагом! Да он с ума сошел!

– Это понятно, ваше превосходительство. На маньчжурской границе около десяти красных дивизий. Англичане вас тоже не поддержат. Разве что французы и американцы…

Адмирал оживился:

– Французы, вы говорите? А их много в Шанхае?

– У французов здесь обширная концессия. Многие русские генералы и офицеры нашли там себе приют.

Вмешался Подъяпольский:

– Разрешите, ваше превосходительство, я съезжу с неофициальным визитом. Инкогнито, в штатском.

Старк выпучил на него глаза и молчал. Тирбах обратился к Подъяпольскому:

– Вам, Алексей Александрович, прежде всего нужно побывать у Гроссе…

При этом имени Старк очнулся.

– Да, да, Гроссе. Я совсем забыл. Долго был в Китае русским генеральным консулом…

– А сейчас, ваше превосходительство, помощник по русским делам Хзу Юаня, китайского комиссара…

Старк побагровел:

– И здесь комиссары! Ужасно!

Тирбах пропустил это замечание мимо ушей.

– Гроссе, ваше превосходительство, имеет большой вес и старые связи в консульском корпусе. Держит в руках двадцатитысячную русскую колонию. Многое может сделать.

На этом и порешили. Подъяпольский ушел собираться.

Гроссе принял его в домашней обстановке с грустным радушием.

– Слышал, слышал о вашем крестном пути. К сожалению, я немногим могу вам помочь, но сделаю всё, что в моих силах. Дело в том, Алейсей Александрович, что я в этом здании доживаю последние дни. В Пекине красный дипломат Иоффе на днях подпишет консульскую конвенцию, и здесь появится новый консул-большевик. В этом самом здании.

– А, простите, кто такой этот Иоффе?

– Бывший портной. Участвовал в заключении позорного Брестского мира. Сейчас Чрезвычайный московский посол… Так скажите мне, адмирал, что я должен для вас сделать?

Подъяпольского покоробило от этого титулования: что это, любезность или насмешка? Но он решил промолчать, а Гроссе был достаточно чуток и уловил неудовольствие собеседника после обращения «адмирал». Выдержав небольшую паузу, Подъяпольский ответил: