Верность долгу: О Маршале Советского Союза А. И. Егорове

Надо было иметь смелость, ссылаясь на тысячелетний опыт истории, выступить против многих авторитетов с утверждением, что «руководить операциями может лишь одна единая воля. Под влиянием различных и хотя бы даже полезных советов она всегда утратит свою ясность и определенность и руководимые ею органы будут действовать неуверенно. Последовательное осуществление одной и той же мысли, отвечающей данной обстановке, скорее приведет к цели, нежели постоянное составление новых и новых планов; неизбежные в последнем случае противоположные приказы вредно влияют на доверие и силу войск» [32].

Егоров резко критиковал практику решения оперативных вопросов в Высшем военном совете, где «за и против обосновываются столь сильными и неопровержимыми доводами, что одно мнение уничтожается другим». Это не просто осложняло дело, а начисто лишало высший командный состав инициативы.

Отсутствие единой воли и мысли он видел в том, что не было четкого плана военных действий против существующих противников, равно как и связанного с этим плана формирований новых армейских соединений. Даже в пределах одного фронта зачастую усиливались разные участки военных действий, не всегда соответственно их важности. Армия республики фактически была подчинена двум высшим военным инстанциям — Оперативному отделу Наркомвоена и Высшему военному совету. Их распоряжения зачастую противоречили друг другу. Они не согласовывали ни вопросы переброски войск на угрожаемые участки, ни вопросы их снабжения.

«Подобное положение, нетерпимое вообще, — заключал Егоров, — повелительно требует объединения военной мысли, руководящей всеми операциями на фронтах Республики». Для этого он полагал необходимым назначить ответственного перед Советом Народных Комиссаров верхов ного главнокомандующего, подчинив ему всех главнокомандующих фронтами и руководителей участков завесы, сформировать штаб главкома, в который должны были войти штаб Высшего военного совета и Оперативный отдел Наркомвоена. «Юридическая и фактическая двойственность и неопределенность для войск нынешнего положения нетерпима и повлечет за собой чрезвычайно острые последствия неудач на фронтах, а следовательно, гибель Советской республики и революции. Поэтому необходимо незамедлительное принятие решения для объединения управления боевыми операциями войск и немедленное опубликование его для всеобщего сведения».

Ознакомившись с докладом Егорова, В. И. Ленин распорядился немедленно направить копии с него на рассмотрение ответственных военных работников. На копии председателя Высшего военного совета он сделал приписку: «Подумать об этом. Не назначить ли Вацетиса верховным главнокомандующим? Ленин» [33].

Егорова поддержали Н. И. Подвойский, С. И. Аралов, М. С. Кедров, К. А. Мехоношин и другие военные деятели.

Соглашаясь с необходимостью создания высшего оперативного органа, они высказывали различные мнения по вопросу о его структуре и функциях, о судьбе Высшего военного совета. Центральный Комитет партии и Совнарком, рассмотрев все поступившие предложения, сочли необходимым создать единый и авторитетный высший орган руководства всеми вооруженными силами — Реввоенсовет Республики.

Командарм 9-й

30 августа 1918 года при выходе с завода Михельсона эсерка Ф. Каплан стреляла в Ленина. Утром следующего дня А. И. Егоров обратился в Наркомвоен с очередным проше нием отпустить его в действующую армию. В сентябре это ходатайство было удовлетворено, и приказом главкома Егорова назначили командующим 9-й армией Южного фронта.

Армия действовала на участке Новохоперск — Камышин против наступавших на Царицын войск генерала Краснова. В момент назначения Егорова белоказакам удалось ценой больших потерь на воронежском направлении овладеть станцией Лиски и на камышинском — перерезать железную дорогу на Балашов.

Одной из основных причин неудач Красной Армии под Царицыном было почти полное отсутствие регулярных частей. «…Мне пришлось начать организацию этой (9-й. — А. Н.) армии, состоявшей из партизанских отрядов Киквидзе, Сиверса, Миронова и др., — вспоминал Егоров. — Чрезвычайно больших усилий стоило привести все эти партизанские отряды не только к повиновению и подчинению единой воле, но и известным образом придать им вид регулярных войсковых частей» [34].

Прибыв в Балашов, командарм начал с укрепления штабного аппарата.

27 сентября специальной телеграммой он обращается к И. И. Вацетису с просьбой прислать «лиц генштаба» [35], в частности хорошо ему знакомого генерала Н. В. Пневского. В тот же день просит С. И. Аралова сообщить, «имеются ли кандидаты на должность наштарма и оперода», и прислать «ввиду чрезвычайной необходимости иметь в штабе армии на должности начальника разведки лицо определенной политической окраски», коммуниста, отвечающего данному назначению [36].