Верность и терпение

— Не думайте, Левенштерн, что мои труды мелочны. Порядок во время марша составляет самую существенную задачу главнокомандующего. Только при этом условии возможно наметить заранее движение войска. Вы видели вчера, какой беспорядок и смятение царствовали в лагере генерала Тучкова-первого. Предположите, что в этот момент показался бы неприятель. Какие это могло бы иметь последствия? Поражение раньше сражения!

Я отдал приказ выступить в пять часов утра, а в семь артиллерия и обоз еще оспаривали друг у друга, кому пройти вперед, пехота же не имела места пройти.

Предположите теперь, что я рассчитывал на этот отряд в известный час и что это промедление расстроило бы мою комбинацию, какой бы это могло иметь результат?

Быть может, непоправимое бедствие.

В настоящее время, когда я даю себе труд присутствовать при выступлении войск, начальники отдельных частей поневоле также должны быть при этом. Поняв мои указания, они воспользуются впоследствии его плодами.

Пусть люди доставляют себе всякие удобства, я ничего не имею против этого, но дело должно быть сделано. После пяти ли шести уроков, подобных сегодняшнему, вы увидите, что армия пойдет превосходно.

И армия день ото дня шла все организованнее. 25 июня, пройдя за неделю около двухсот верст, 1-я армия подошла к Дрисскому лагерю, а двумя днями раньше туда же прибыла и Главная квартира Александра…

Великий военный теоретик Фуль, полагавший умозрительные геометрические построения основой стратегии, без особого труда добился у Александра признания своей идеи — создать на пути противника укрепленный военный лагерь и, отступая, завести неприятеля под огонь его батарей, на его люнеты, бастионы, палисады и засеки. А когда неприятель окажется в этой заранее приготовленной для него ловушке, то в тыл ему и по обоим флангам ударят две русские армии, и супостат будет не просто разгромлен, но в полном составе пленен.

Укрепленный Дрисский лагерь имел фронт более четырех верст, а глубина по центру достигала трех верст. С тыла лагерь огибала река Дрисса, образуя труднопреодолимую водную преграду.

Как только императорская Главная квартира подошла к лагерю, Александр вызвал Беннигсена и попросил его осмотреть позиции и провести тщательную рекогносцировку.

Взяв с собою Вольцогена и двух родственников царя — принцев Георга и Августа Ольденбургских, Беннигсен и его спутники полтора дня осматривали «Второй Гибралтар», который полгода строили более двух тысяч человек. Автор проекта Фуль на строительстве лагеря не был. Он составил все чертежи в Санкт-Петербурге, получив лишь подробную ландкарту местности.

Фуль расположил укрепления в три линии. Первая линия была наиболее мощной. Она включала десять редутов и люнетов с батареями, палисадами и засеками. Во второй линии было шесть редутов, в третьей — один.

Тщательно и придирчиво осмотрев «Второй Гибралтар», Беннигсен и компания пришли к единодушному мнению, что их соотечественник Фуль сильно подвел государя, закопав в землю столько средств, и употреби он их на иные цели, то под ружьем мог бы стоять добрый пехотный корпус, снабженный всем необходимым.

Беннигсен, как старший по званию, должен был доложить их общие впечатления.

— Государь! — сказал Беннигсен. — Мы все изумлены увиденным нами. Мы нашли здесь самую плохую, самую невыгодную позицию для сражения, которое должно решить участь кампании и, может быть, судьбу государства. Укрепления возведены самым грубым образом и по большей части крайне неудачно. За насыпями легко может засесть неприятель, а редуты и батареи расположены так, что задние укрепления не защищают доступ в передние.

Одновременно с Беннигсеном осматривали лагерь полковник Мишо и генерал-майор Ермолов. Царь попросил их быть при докладе Беннигсена, и оба они согласились с тем, что он сказал. Когда очередь дошла до Ермолова, слывшего за одного из самых остроумных, а часто и злоязыких людей своего времени, Алексей Петрович сказал:

— Выбор самого места лагеря и организация укреплений не могли быть соображением здравого ума. Этот лагерь представляется мне образцом фортификационного невежества.

Когда же 1-я армия пришла в лагерь, Барклай сказал царю:

— Государь! Я не понимаю, что мы будем делать с целою нашей армией, оказавшись здесь. После столь торопливого отступления мы совершенно потеряли неприятеля из виду и, будучи заключены в этом лагере, будем принуждены ожидать его со всех сторон. Кроме того, государь, Багратион оттеснен войсками Даву от Минска и не сможет прийти сюда, без чего весь план Фуля превращается в ничто.