Верность Конституции

Захватив власть в октябре 1917 года, новая политическая сила в лице большевиков с лозунгами о мире, хлебе, свободе, направленными на решение насущных проблем национального развития, взяла курс на установление диктатуры пролетариата как „власти, опирающуюся непосредственно на насилие, не связанную никакими законами“[13]. Большевики распустили Учредительное собрание, хотя и участвовали в его избрании, для них невозможной была правовая преемственность, использование ранее действовавших законов. III Всероссийский съезд Советов в январе 1918 года утверждает Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа и постановление „О федеральных учреждениях Российской Республики „, провозгласивших Россию – РСФСР – Республикой Советов и Федерацией советских национальных республик в противовес парламентаризму и правовому государству, за которые выступали другие политические партии. На этом же съезде левые эсеры поставили вопрос о создании конституции (впоследствии к ним присоединились „левые коммунисты“). Большевики же считали, что о конституции речь может быть лишь после полной победы советской власти. В порядке компромисса в марте 1918 года было решено начать разработку Конституции РСФСР. Споры в Конституционной комиссии ВЦИК шли по вопросам соотношения между местными Советами и центральными органами власти, о широте гарантируемых прав и свобод трудящихся и о новой форме государственного устройства, о моделях федерализма. В Конституционной комиссии подавляющее большинство составляли большевики, они от начала и до конца контролировали процесс разработки проекта Конституции, который был утвержден ЦК партии большевиков. 10 июля 1918 года V Всероссийский съезд Советов утвердил Конституцию РСФСР. К этому времени левые эсеры, находившиеся до этого в коалиции с большевиками, уже были объявлены вне закона. Формирование „однопартийного“ государства, гражданская война исключали какой-либо общенациональный консенсус, ибо диктатура советской власти преследовала цель „полного подавления буржуазии“. Конституция закрепила советскую власть как полновластие Советов, осуществляющих функции законодательства, исполнения законов и контроля за их исполнением. В ней говорилось, что „эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти“.

Конституция по существу оформляла диктатуру пролетариата, то есть господство политического меньшинства, навязавшего всему обществу свою волю, хотя и претендовавшего на роль выразителя воли и интересов всего народа. Поставленная в ней цель „беспощадного подавления эксплуататоров“ служила обоснованием для применения террора к социальным слоям, не разделявшим цели победы социализма во всех странах. Конституция закрепляла насильственное уничтожение частной собственности.

Но даже конституционно провозглашенные принципы функционирования советской власти в ходе гражданской войны деформировались; роль Советов падала, их функции переходили к партийным и к чрезвычайным органам (комитетам бедноты, революционным комитетам и т. д.), действовавшим жесткими силовыми методами. Нарком юстиции П.И. Стучка считал, что Конституция РСФСР была „конституцией гражданской войны“ и как таковая провозглашала лишь „вольности рабочего класса (трудящегося населения в городе и деревне)“[14]. Значительная часть населения лишилась избирательных прав. Более того, был установлен принцип, согласно которому Советская республика „лишает отдельных лиц и отдельных групп прав, которые используются ими в ущерб интересам социалистической революции“. К тому же нужно учесть, что в результате национализации „эксплуататоры и их пособники“ насильственно потеряли собственность, в том числе на землю, дома, имущество и т. д. Жизнь была еще более тяжелой и жестокой в условиях „обоюдного озверения“ – красного и белого террора, когда практиковались бесконечные реквизиции, выполнение работ по принуждению (трудовая повинность), привлечение к уголовной ответственности в силу „контрреволюционности“, массовые расстрелы без следствия и суда по решению разного рода „чрезвычаек“ и т. д. и т. п. Жизнь общества и граждан была подчинена принципу „революционной целесообразности“.