Верность

Во дворе Каиафы Утро близилось с каждой минутой, Где-то слышен был крик петуха, И в преддверье трагедии смутно Горизонт вдалеке полыхал. В полумгле образ Божий сокрытый Можно вспомнить лишь сердце крепя... Дикий крик повторялся в ритме: - Прореки, кто ударил Тебя? И с безумно-звериной усладой Поднималась рука палача... Били просто, и били с досадой, Но Он кротко терпел и молчал. И скорбя, не просил о пощаде, Но смотрел в глубину двора, Где на миг повстречался со взглядом Отрекающегося Петра. И, казалось, в услышанном стоне Было больше тоски оттого, Что Иуда в безумии тонет, Не поняв, как Бог любит его. Испытав и хулу, и насмешки, Предстоял Он презренным рабом, Так о Нем говорила внешность, Но во взоре искрилась любовь. И встающему солнцу подобно, Разгоралась она, чтоб светить, Чтоб за самых негодных и злобных Умолять: "Отче, им прости". Новости города Новость, как эпидемия, В город проникла вдруг И, не найдя заграждения, Распространялась вокруг. Самые свежие данные Передавались из уст: - Мной выполнялось задание - Взят, наконец, Иисус. Знаете сад Гефсимании, Где протекает Кедрон? Там Он устроил собрание, Наш презирая закон. Но время Его окончилось, Над Ним совершится суд, Кстати, чрез время к проконсулу Его на допрос поведут. На пути к правосудию Город, как улей встревоженный. Что это? Праздник? Какой? - По улице Сына Божьего Сопровождает конвой. Руки ремнями стянуты, Прямо глядят глаза, Словно с бедой расстанутся И в них не заглянет гроза. Ноги, как будто свинцовые, Тело несут, борясь, И в сердце одно условие; Выдержать, не упасть. Но вот и дворец правосудия, Слышится: "Стой!" - приказ... А площадь какая людная, Ей ли кричать: "Не казнь!"? Суд Почему Ты молчишь? И друзья, и враги Ждут, что скажут защитное слово уста И молчанье прервется, чтоб даже глухим Была понята в жестах Твоя правота. Разве можно представить, чтоб вместо Тебя Здесь Варавва права гражданина обрел, Чтоб ему колосились под небом хлеба, Когда он растоптал и любовь, и добро? Защищаясь, скажи о волнующих днях, О ликующем сыне Наинской вдовы, О слепых, уходивших домой не впотьмах, А под сводом пленяющей их синевы. Расскажи, как уныло, без светлых надежд, Прокаженные шли, а, Тебя повстречав, Уходили, забыв о гнетущей нужде: Где им, жалким, для помощи встретить врача? Вспомни то, как любила Тебя детвора, Как тянулась к рукам, затаенно дыша, Как, проснувшись, желала встречаться с утра, И спроси: - разве дети к злодеям спешат? А когда на защиту ответят: "Распни!", Суд проси, чтоб свидетелей верных призвал, Чтобы каждый из них все как есть разъяснил: Что свершал Ты и многих к чему призывал. И тогда помолчи... Скажет пусть Иаир, Как Ты добр и велик, возвратив к жизни дочь, Вартимей пусть расскажет, как чуден стал мир, Когда Ты пожелал ему в горе помочь. Прокаженные пусть подойдут на помост И покажут рубцы затянувшихся ран, А другие ответят на дерзкий вопрос, Охладив разгоревшийся пыл горожан. Только где они? Где? Их не видно в толпе. Неужели пронзила сомнений стрела? Неужели рассеялись все, оробев, Зная, как беспощаден народ и Пилат. ...Крик насилья потряс первозданную твердь. Правосудие пало под натиском лжи, И из адских глубин была вызвана смерть, Чтобы жизни лишить подсудимую Жизнь. Радуйся, Царь Стены претории... Он в багрянице, Воин сплетает венок из терния, Чтоб над Царем царей наглумиться, Чтоб испытать до конца терпение. Злостным ударом шипы вонзились, С целью убить в Нем истоки святости, И долго звучало, как эхо в скалах: - Радуйся, Царь Иудейский! Радуйся! А Он молчал... И небо молчало, Не угрожая разящей молнией, У злодеянья чтоб вырвать жало И сделать город пустыней безмолвною. Но если б Он намекнул на помощь, Воззвав к Отцу устами опухшими, Враги б окунулись в сплошную полночь, Став во мгновенье, как искры потухшие. А это б значило: жуткий жребий Лег бы на плечи всего человечества, И никогда б не открылось небо Гибнущим душам Святым Отечеством. И свет не разлился б от чудной Пасхи, Что отражался в улыбке Симона, Что Савла пленил на пути к Дамаску И слабых делал мужами сильными. И нас, глядящих в глаза безбожью, Часто уставших от стужи яростной, Мир бы ветрами скорбей уничтожил, Если б не светоч пасхальной радости. Совершилось Вид Его в галереях картинных Так величествен и так мил, Что едва ли поймется ныне: Умален и презрен пред людьми... Муж скорбей, испытавший горе, Переживший болезни жар, Под крестом уходил за город, Своей жизнью не дорожа. Отворялись калитки, и взглядом Проводив до угла Христа, Были те, кто шептал злорадно: Пусть спасет Себя от креста. Не питая враждебности к шедшим, Поднимавшим оружье в руках, Утешал Он рыдавших женщин, Словно смерть была далека. Изможденный, усилье удвоив, Воплощая в реальность мечту, Покорял Он бесстрашно, как воин, Очень важную высоту. А достигнув ее вершины, Кровью грех человечества смыл, Всему миру сказав: "СОВЕРШИЛОСЬ", Чтобы к небу направились мы!

НА ПОРОГЕ ПРИШЕСТВИЯ