Вернуть Боярство 16

Как же он волновался, когда делал всё это в первый раз! Как боялся разоблачения и последствий этого разоблачения — что кто-то действительно могущественный прознает о странном происшествии и заинтересуется, зачем Глава Рода устроил это представление… И что в итоге он окажется в казематах одного из Великих Родов, где опытные палачи выбьют из него всю интересующую их информацию. Ту тайну Залесского, за которую любой чародей без раздумий поставил бы все на кон…

Илья Залесский в ту пору не был сверхмогущественным чародеем, не владел какой-либо ультимативной магией, великими артефактами или невероятными алхимическими препаратами — в общем, на первый взгляд ничем не выделялся. Глава Рода первой категории, не самого сильного, однако и не самого последнего. Так, где-то в нижнем ряду середнячков, один из многих. Таких в тогда ещё царстве Московском хватало — одних только так называемых Родов первой категории на тогдашней Руси было восемьдесят три, и это ещё тогда, в далеком тысяча пятьсот тридцать втором году от Рождества Христова. Семь веков назад…

Как и было сказано выше, Илья не обладал ничем из того, что обычно позволяет Роду войти в число Великих. Но зато он владел тем, что считал куда более ценным, нежели всё выше перечисленное — дневником реинкарнатора, в котором тот описывал весьма необычный способ развития магического дара и свои магические изыскания на тему способов продления жизни. А так же наработки по магии крови, описания и результаты экспериментов на людях и, наконец, самое ценное — пять могущественных, крайне сложных ритуалов и десятки более простых, но лишь на фоне пятерки сильнейших, разработанные, испытанные и доведенные до вполне рабочего уровня благодаря на основе его исследований. Расписанные в мельчайших подробностях и деталях, с описанием всех возможных проблем в процессе и инструкциями, как их избежать или, в крайнем случае, минимизировать их последствия.

Илья Залесский за пятьдесят шесть лет, что владел дневником, выучил его наизусть, вплоть до запятых и орфографических ошибках автора. Будучи воспитанным в православии и выросший твёрдо верующим человеком, он по началу искренне презирал и ненавидел темную магию, которой был переполнен дневник реинкарнатора. Первой мыслью тогда ещё молодого, неискушенного дворянина, когда он прочел первую треть попавшего ему в руки труда и добрался до подробных описаний ужасающих экспериментов автора было бросить поганое чтиво в камин. Как добропорядочному христианину и благородному человеку описываемые в книге вещи были ему глубоко отвратительны, но…

Любопытство всё же пересилило — в конце концов, дневник, помимо описаний омерзительных экспериментов, содержал и массу иной информации. Заметки о том, как лучше лечить те или иные виды магических ран, изредка попадающиеся плетения необычных, построенных по непривычным принципам защитных и атакующих чар магии Земли и Воды посредством частичного запитывания их с помощью магии жизни и крови, а не одной лишь маной… В общем, немалое количество знаний вполне себе вписывающихся в его рамки его моральных ценностей. Несмотря на то, что Илья был добрым христианином, это не мешало ему быть достаточно прагматичным человеком, как и положено всякому благородному человеку.

Потому странный дневник ни в тот, ни в последующий вечера так и не отправился в камин. Сперва молодой человек решил освоить те из чар, что показались ему особенно любопытными. Просто переписать из дневника только ту информацию, что он счел для себя полезной и незаслуживающей забвения, после чего предать его огню тоже, к сожалению, не представлялось возможным. Вернее, теоретически так поступить было можно… Но записанные на бумаге заклятия вещь для самостоятельного освоения очень непростая. Одно дело текстовые подсказки, описания и пояснения к заклятиям, это-то переписать как раз несложно, но совсем другое — изображения правильной последовательности подачи маны по каналам и рисунки мысленных узоров во время плетения. Их так просто не перерисуешь — во первых, требуется немалый изобразительный талант и куча времени, что бы перерисовать хотя бы пару-тройку схем и узоров, во вторых — малейшая ошибка при копировании, и о его освоении можно забыть.

Вырвать страницы было бы выходом, но тоже не идеальным — всё же это был дневник, а не структурированный и прошедший несколько коррекций учебник. Записи о кровавых экспериментах хаотично перемежались с незнакомыми чарами, магией жизни и прочими интересными для Ильи сведениями, что мешало всё ещё весьма категоричному в те годы парню поступить подобным образом. И именно поэтому дневник неизвестного мага, что одновременно ужасал и восхищал молодого человека, пережил первые дни их знакомства.