Вернуть дворянство

Минхе уже стояла со снастями. Дочь подхватила свой скарб и улыбаясь сжала материнскую ладонь. Глава рода Чон отвернулась, чтобы не показывать заблестевшие глаза и молча направилась вниз по дороге.

Солнце не спешило освещать путь. Женщины встретили еще нескольких хэнё из соседского кооператива, а дойдя до берега, подошли к своим. Все горячо приветствовали Джи-А.

— Сегодня мы отдаём дань традициям, — сказала Минхе, — и будем нырять по старому стилю.

Группа прошла в каменный бульток. Начинающие ныряльщицы разожгли огонь. Женщины расселись согласно обычаю. Минхе как глава кооператива села у стены напротив входа. По бокам от нее расположились старшие ныряльщицы, в основном женщины тридцать пять плюс.

За ними пристроились бабушки возрастом старше пятидесяти пяти, им уже запрещалось выходить в море, и старушки довольствовались сбором водорослей на берегу и нырянием на мелководье. Хотя все знали, что так или иначе, когда никто не видит, каждая из них заходит поглубже, проверяя, помнит ли еще тело, что такое настоящая глубина.

Затем сели младшие ныряльщицы возрастом от двадцати до тридцати. И уже после них бедро к бедру, у самого входа, расположились начинающие, девчонки от шестнадцати лет. Джи-А хоть и была старше, заняла место рядом с ними.

Все начали переодеваться в хлопковые белые костюмы. Только одна хэнё надела черный, зачем, никому пояснять не надо было. Просто Минхе решила увеличить сложность первого погружения потенциальным появлением акул.

Двум девушкам помогали справиться с завязками на боках, так как те были на больших сроках беременности. «Месяцев восемь», — подумала Джи-А, и тут же вспомнила теплый бабушкин голос, возвещающий о том, как она рожала маму прямо в лодке, едва выбравшись из воды.

Джи-А наслаждалась моментом, ей нравился даже холод и то, как кожа покрывалась мурашками. Она невольно залюбовалась совершенными телами сверстниц, насколько они были крепкие и стройные.

Самые юные ныряльщицы надели поверх костюма такие же хлопчатые куртки. Какой в этом смысл — загадка, ведь два слоя тонкой ткани не спасут от холодного дыхания океана.

— Куда сегодня поплывем? — спросила Минхе.

— В этом сезоне мы еще не щипали поле возле рифа Звезд, — подала голос хэнё по имени Суми. Джи-А помнила её еще начинающей ныряльщицей. Какая была красотка. Сейчас время, семья, солнце и море взяли свою плату.

— Согласна, — сказала другая. — Далеко не стоит плыть, сегодня с нами новенькие. Можем не выходить глубже десяти метров.

Все закивали.

— Тогда решено, плывем к рифу.

Женщины разбирали теваки — поплавки из выдолбленных тыкв, хватали сетки и покидали бульток. Большой плот покачивался на еле заметной волне и нетерпеливо терся краем о каменный берег.

Джи-А с воодушевлением уперлась в его борт и начала толкать. Море кусало стопы ледяными зубами, а со временем добралось до талии, и лишь тогда начинающая ныряльщица заскочила на плавсредство, поймала одобрительный взгляд матери и уселась в круг вместе со всеми.

— Есть ли в этом море еда? — спросила Минхе.

— Больше еды, чем долгов у моих мужей, если бы у меня были мужья, — ответила одна из пожилых хэнё.

— Есть ли на нашем поле добыча? — громче прежнего вопросила глава кооператива.

— Больше добычи, чем листьев на чайной плантации, если бы у меня была плантация, — весело ответила другая.

— Есть ли в подводном царстве еда? — почти закричала Минхе и перевела взгляд на Джи-А.

Мысли бросились вскачь. Повторятся нельзя, а старые присказки обычно используют возрастные хэнё. Нужно срочно что-то выдумать, и она ляпнула первое, что пришло в голову.

— Больше еды, чем врагов у моего клана, если бы у меня был клан.

Несмотря на всю боль, что скрывалась в этих словах, они важны. Первый ритуал, в котором она поучаствовала за очень много лет. Еще одна тонкая нить протянулась от нее к народу тхамна, что когда-то заселил Чеджу. Джи-А посмотрела в бескрайний горизонт и почувствовала тонкий ручеек силы, что наполнял её по капле.

Женщины затянули печальную песнь. «Возможно, её сочинили полтысячи лет назад», — предположила Джи-А, начиная чувствовать странное единение со всем происходящим, словно духи предков взяли её за руки, — «Что, если эти слова придумала одна из моих праматерей?».

Бабушка Сольмундэ смотрит на нас с высоты.

Дети ждут матерей, открывая голодные рты.

Морской бог-дракон, будь милостив к нам.

Позволь сегодня всем вернуться по домам.

Пусть сети наши будут крепки.

Пусть выдержат улов теваки.

Добудем моллюсков и съедим без соли.

Только б успеть выпустить сумбисори.

Сумбисори — звался особый выдох, который издавала ныряльщица, всплывая на поверхность. Джи-А предвкушала этот момент. Было интересно, какой звук она издаст. У каждой хэнё он свой, уникальный. Опытная глава кооператива, как Минхе, на слух знает сумбисори каждой своей подопечной.

Джи-А заметила копья у нескольких женщин и тут же связала это с черным костюмом одной из ныряльщиц. Акулы чуют кровь на большом расстоянии. Конечно, многие здесь владели табуром, но было не принято прибегать к нему без крайней необходимости.

— Джи-А сегодня ныряет с Гу Джа, — объявила Минхе.