Вернуть Эми

Мартинез ищет по толпе, находит меня взглядом, нахально подмигивает.

Я поспешно отворачиваюсь, слушая гневное сопение Дерила.

— Нарывается, сука, нарывается…

— Дерил…

— Все нормально будет. Мерл его уделает.

— Но зачем? Что это за ерунда, Дерил? Почему вы мне не говорите ничего с Мерлом?

— Чтоб лишний раз не тряслась. Тебе-то по-любому нечего переживать.

— Как это нечего? Как это???

Я возмущенно тараторю, пытаясь переключиться с происходящего ужаса, и потому не замечаю, как начинается драка. Не бой. Драка.

Мерл уклоняется от нападающего Мартинеза, ржет, периодически достает его здоровой рукой.

Он очень быстрый. Невероятно для его комплекции.

И возраста.

Дерил напряженно следит за перемещениями брата по рингу, бормочет одобрительно:

— Не потерял форму, старый черт…

Я тоже вижу, что форма явно не потеряна.

Несмотря на то, что Мартинез моложе старшего Диксона лет на десять точно, и по размерам мускулов даже и превосходит. И бита его так страшно свистит, что мне ее слышно даже за азартными выкриками зрителей.

Он, как и Диксон, играет на публику. И, когда промахивается, эффектно крутит битой над головой, делая вид, что так и должно быть.

Мерл что-то оскорбительное кричит, подзывает к себе поближе жестом.

Мартинез кидается, бита ухает и бьет в асфальт. Ровно в то место, где только что стоял Диксон.

Дерил одобрительно свистит.

Я выглядываю из-за его плеча, замечаю напряженный взгляд Жюли.

Она перестала жаться к Губернатору и теперь следит за дракой. Всполохи огня окрашивают ее лицо нервным румянцем. Глаза блестят.

«Она же волнуется за него! — Неожиданно доходит до меня, — реально волнуется!»

Тут Жюли ахает и непроизвольно прижимает руку к губам. Дерил рядом резко подается вперед, а я развернувшись, вижу, как Мартинез заносит над упавшим Мерлом биту.

Сердце останавливается, я вцепляюсь в рукав Дерила с такой силой, что ткань трещит.

Мне кажется, что все в этот момент замирает.

Даже ходячие перестают хрипеть. И длится эта секунда непозволительно долго, как эффект слоу мо на экране.

А потом все становится очень быстрым.

Мартинез с хеканьем опускает биту.

Его лицо, с оскаленными зубами, смотрится в свете факелов страшной индейской маской.

Дерил вырывает рукав из моих сведенных пальцев и спрыгивает на арену.

Я, не удержавшись, вываливаюсь следом.

В тишине ахает Жюли.

Мерл успевает откатиться и одновременно жестким ударом подсечь ноги Мартинеза.

Мартинез с грохотом падает.

Мерл вскакивает и прижимает острие ножа к его горлу.

Секунда оцепенения, тишины.

И на меня обрушиваются, кажется, все звуки мира разом.

Орут зрители.

Матерится восхищенно Дерил.

Хрипит Мартинез.

А Мерл продолжает выступление на публику. Поднимает руку, добиваясь тишины.

И потом, когда все замолкают, показывает на меня:

— Эта баба теперь моего братишки. Его зовут Дерил Диксон.

13. Эми

— Слушайте, но это же ужас!

Я раздраженно выдыхаю и с громким стуком ставлю кружки с виски на стол.

— Осторожней, киска, — цедит Мерл, — разливать пойло — не дело.

Я только злобно смотрю на него.

Но старшему Диксону, как всегда, на мои взгляды плевать. Он сидит, развалившись, у стола и выглядит очень довольным собой.

Счастливым даже.

Его брат, как и положено законченному мерзавцу, невозмутимо курит и щурит на меня холодные хитрые глаза.

Я невольно вздрагиваю каждый раз, когда ловлю на себе его обещающий взгляд.

Кого-то заводит опасность и перенесенный стресс.

И этот «кто-то» — не я.

Меня до сих пор колотит.

Вот как началось с арены, будь она проклята, так и бьет до сих пор.

А, пожалуй, и сильнее, учитывая то, что проклятые Диксоны только сейчас изволили открыть рты и поведать мне прекрасную традицию этого города — отдавать все, на что у ребят-добытчиков глаз упадет, им.

Тряпку, еду, оружие, машину… Женщину. В разумных пределах, само собой. И то, что не пригодилось Губернатору.

Если на вещь было желающих больше, чем один, и, если они не могли договороиться друг с другом миром, то устраивали вот такое вот субботнее шоу.

Мерл Диксон принимал участие стабильно. Именно так он и нож свой здоровенный, который крепит на протез, выиграл.

Гадостный обычай. Мерзкий.

Особенно в том, что касается живых людей.

Женщин.

В этом новом мире нам пришлось хуже всех.

Нежные растения, продукты высокоразвитой цивилизации, не умеющие ни защищаться, ни приносить хоть какую-то пользу.

Господи, да я, например, даже готовить не умею!

В той, прошлой жизни, были кафе и рестораны, доставка и магазины с замороженными полуфабрикатами.

Я на девушек, умеющих, например, испечь яблочный пирог, смотрела, как на отсталых, застрявших в патриархальном мире особей.

И защищать себя я тоже не умела. Вернее, думала, что умею, но реалии нового мира быстро это ошибочное суждение опровергли.

И вот теперь, в этом городе собрались те, кто выжил в первые жесткие месяцы. Кто понял, что почем в новом мире, кто умеет стрелять быстро, бить, не раздумывая и не париться по всяким моральным поводам.

Как и следовало ожидать, большинство таких людей — полные и окончательные отморозки.

Негодяи и подлецы.