Вернуть Эми

И какое-то время даже не могу понять, как умудрилась уснуть вообще?

Диксоны все так же сидят за столом. Им, кажется, очень комфортно вот так вот, в таком положении.

Могут сутками сидеть, выпивать, есть, курить, разговаривать… Или мне это только кажется? Они все же давно не виделись, соскучились, наверно, друг по другу.

— Мерл! А как же Жюли?

— Чего вскочила-то, коза? Спи давай. Или, если не спишь, состряпай нам с братухой сандвичи, хоть какая-то мне польза от тебя. А то, понимаешь… Дрался, кровь, понимаешь, проливал… И даже не попользуешься толком, Дерилина — хитрый скот, и тут успел вперед…

— Мерл! — я настойчиво прорываюсь сквозь этот бред, — а как же Жюли? Она в курсе?

— Да чего ты заладила?

Он с досадой отворачивается, прерывая словесный понос.

— Она с Губером. Она в порядке. На его баб никто не предъявит.

Мерл выпивает еще виски, закусывает сигаретой. Лицо его совершенно бесстрастно. И именно поэтому Дерил говорит:

— Ну, может она еще не…

— Да че там «не»? Че «не»? — рычит Мерл, поворачиваясь, — ты видал, как она его под ручку? А? Все там уже «да»! Понял? Такие, как она, умеют, устраиваться!

— Не надо так, Мерл…

Он разворачивается ко мне, открывает рот, чтоб что-то сказать, судя по всему очень злое, но смотрит с пару секунд… И ничего не говорит.

Еще курит.

И мне его в этот момент почему-то жаль.

Наконец, Мерл выдыхает, щерится опять нагло и весело:

— Ну че, братух, пошел я, не подведи тут, давай! А то зря я, что ли, бабу тебе отвоевывал?

— Да пошел ты… — привычно тянет Дерил.

— Только не особо громко, а то я спать собираюсь, а не дрочить.

Мерл подмигивает мне и выходит, громко хлопая дверью.

Я только рот успеваю открыть, чтоб обругать его за грубость.

Но уже некого.

В душе остается какая-то печаль, тревога. За него. Чужого, грубого мужчину, который неожиданно показал краешек того, что можно назвать человечностью.

Меня так когда-то Дерил поразил.

Он тогда спас меня, на дороге, полной трупов. Спас. Укрыл собой. Грубый и жестокий, он оказался смелее и человечнее многих.

Да, братья Диксоны — сплошная загадка.

Они полностью приспособлены к выживанию в этом новом мире. Среди оживших мертвецов и выживших тварей, плюющих на то, что они когда-то были людьми.

В Диксонах есть все для того, чтоб хорошо устроиться и даже преуспеть в мире постапокалипсиса.

Кроме одной крохотной детали.

Неожиданно проявляющейся человечности, какой-то внутренней правильности, не позволяющей поступать, как тварь.

Дерил вполне мог оставить тогда меня на дороге. Не рисковать. И вообще, мог уехать прочь, бросив беспомощных женщин и испуганных и пока что не умеющих их защитить мужчин одних. Я больше чем уверена, что Рик и покойный ныне Шейн не смогли бы спасти людей. Просто они жили еще по времени и законам цивилизации.

А Диксон — нет.

Он тогда бил этого парня, которого поймали возле фермы, только потому, что нужна была информация.

И надо было это сделать, чтоб спасти людей. А Рик и Шейн не стали. Правильные и хорошие. Оставили грязную работу грязному реднеку.

Он убил мужа Керол. Потому что тот угрожал не самой Керол даже, а всей группе. И, наверно, если б была его воля, он бы оставил его где-нибудь в лесу одного. Потому что это вопросы выживания. Не только его.

И в то же время он помогал беременной Лори, вытаскивал из огня Бет, ходил на охоту и никогда не возвращался пустым.

И Мерл, прячущий за внешней грубостью странную… Не ранимость, нет… Но что-то человеческое. При этом, я вообще не сомневаюсь, что он может для своего благополучия и спасения жизни убить мужчину. Но не женщину. И не ребенка. И, наверно, если бы здесь, в Вудберри, оскотинились до такой степени, что стали бы детей разыгрывать… Он бы что-то сделал. Скорее всего.

Но что делать дальше? Как быть?

Я поворачиваюсь к Дерилу, чтоб поговорить с ним серьезно, раз уж мы в кои-то веки одни.

И тут же выясняю, что Диксон на разговоры не настроен.

Потому что он оказывается рядом, очень близко, так, что неожиданно перекрывает дыхание.

Прижимает меня к двери, резко дергает полы рубашки в разные стороны.

Оглядывает довольно открывшийся ему вид, взгляд скользит ниже.

— Джинсы. Сама. — Командует тихо, — а то порву нахуй.

— Но Дерил, — протестую я, пытаясь отстраниться, немного привести его в чувство, — нам надо поговорить…

На мои губы ложится жесткая ладонь, его лицо еще ближе:

— Чшшш… Мерл же просил не шуметь…

Грубые пальцы рвут ремень, я слышу, как отлетают металлические заклепки, и взволнованно выдыхаю.

Пробую опять что-то сказать, цепляюсь пальцами за руку, зажимающую мне рот, но Дерил неумолим.

Он смотрит мне в глаза, закрывает рот, наощупь и быстро разбирается с ремнем и застежкой джинсов, сдергивает их с попы, затем резко разворачивает меня лицом к двери, в одно движение освобождает одну ногу от штанины.

Я все это время лихорадочно шепчу, чтоб остановился, уже не надеясь на положительный эффект от своих слов. Просто…

Ну надо же что-то говорить?

Он ведь совершенно не слышит меня!

Он ведь думает только о своем!