Вернуть на круги своя

— Виноват. — Взяв себя в руки, вытянулся во фрунт фельдфебель. — В воздушные владения княжества Зееландского, вошел дирижабль с отличительными знаками Русского флота. Сейчас, как раз, совершает посадку в Роскилльском воздушном порту. — Отрапортовал Сварт и тихо добавил уже совсем другим тоном. — Вашсиясь, на нем государев стяг…

— Ну, наконец-то. Уже заждался. Будет теперь, кому моим бургомистрам мозги крутить. — Облегченно вздохнул я и принялся командовать. — Так. Отрядить для встречи гостей кортеж из автомобилей с нашего производства, для почетного сопровождения подбери два десятка десантников и… не знаю, на лошадей их посади, что ли? Есть здесь хорошие лошади?

— А то! У королевского представителя конюшня богатая. — Усмехнулся Сварт. — Сделаем, вашсиясь.

Не прошло и часа, как в двери приемного зала, под звон шпор и бряк орденов ввалилась целая толпа народа. Я в своем черном френче военного покроя, без всяких знаков различия, смотрелся на фоне разряженных в пух и прах, блистающих золотым шитьем и блеском драгоценных камней в наградах, офицеров и чиновников русского Государя, смотрелся откровенно бледно.

— Посол Швеции принять просят — Хмыкнул я себе под нос, наблюдая перестроения в группе «гостей». Прям, плац-парад какой-то. Посмотрев на этот образчик придворной шагистики, я плюнул на все и, послав подальше этикеты с протоколами, шагнул навстречу вошедшим в зал представителям Руси.

— Эдмунд Станиславич, рад приветствовать вас на своей земле. — Подойдя почти вплотную и, сбив тем самым отточенный «балет» свиты секретаря Государева кабинета, я кивнул Рейн-Виленскому, и протянул для пожатия руку.

— Здравствуйте, Виталий Родионович. — Он ответил крепким рукопожатием, и тут же бросил короткий, но очень выразительный взгляд на какого-то свитского, забормотавшего о непозволительности нарушения протокола. Тот мгновенно заткнулся, а секретарь тихо пояснил. — Это барон Рунге из Министерства Двора. Честное слово, зануднейшая личность, но… как профессионал и знаток всех существующих правил этикета, геральдики и чиносчисления, незаменим. Еле выпросил его у министра.

— Возьму на должность, если обещается не попадаться мне на глаза. — Тут же кивнул я.

— Договорились, для того и вез. — На этот раз искренне и широко улыбнулся Рейн-Виленский и, помолчав, спросил… — Ну что, у нас все получилось, а, князь? И закончилось вполне благополучно…

— Получилось. Еще как получилось. — Ответил я. — Осталось только датских послов дальним посылом подальше послать… Прошу прощения за каламбур, и вот тогда, можно будет точно сказать, что вся эта дурная интрига закончена…

— Пошлем, ваше сиятельство. Пошлем. Сегодня, завтра, ждите поддержку еще и от Свеаланда с Вендом. Бисмарк лично обещал прибыть, так что… умоем данов. — Тоном сытого кота проговорил Рейн-Виленский и вдруг хитро сверкнул глазами. — А я ведь, к вам не только со свитой приехал, Виталий Родионович… Загляните в соседнюю гостиную, Мстиславской, моих попутчиков обещал там устроить.

Я взглянул в глаза собеседника и, вновь наплевав на этикет, вихрем умчался из зала. Открыл дверь в гостиную и… сердце пропустило удар. Лада сидела на диванчике, держа на коленях сладко посапывавшую дочку, а рядом, привалившись к боку матери, дремал изрядно подросший сын. Жена открыла глаза… и я почувствовал, как падают поставленные Ольгой эмоциональные щиты, запершие мою тоску по семье…

На подгибающихся ногах, я неслышно подошел к молча смотрящей на меня Ладе и, стараясь не потревожить сон детей, крепко ее обнял. Зря старался, конечно, потому, как в следующую секунду почувствовал, что в меня вцепились сразу шесть рук, а по гостиной разнесся оглушающий радостный вопль Белянки и Родика… Вот теперь, действительно все… и хрен с ними, с данами. Пусть их Бисмарк с Рейн-Виленским «умывают», а я свое дело сделал…

Эпилог

Я взглянул на вытянувшегося у открытой двери дворецкого в безукоризненно черном сюртуке и белоснежных перчатках и, улыбнувшись, вышел на улицу, где меня уже ждал экипаж из Кремля. Конечно, Сварту далеко до лоска покойного ныне Грегуара, но у него есть одно неоспоримое преимущество: с отставным фельдфебелем я могу быть уверен, что в моем доме нет никаких французских ли, имперских или каких иных шпионов. А Грегуар? Ну что, Грегуар… собаке, собачья смерть.

Уже сидя на заднем сиденье черного «Консула», я машинально взглянул на свои затянутые в тонкую замшу перчаток руки и, на миг сжав их в кулаки, откинулся на высокую спинку мягкого дивана. Да, своего бывшего дворецкого, я удавил голыми руками, там, в подвале Роскилльской ратуши, вечером следующего дня, после встречи со своей семьей, Грязная, вообще-то, история, и имеет лишь опосредованное отношение к той интриге, что провернула камарилья Рейн-Виленского для ликвидации изрядно опостылевшей всем участникам, проблемы каперства в Варяжском море… ну, и получения контроля над Зееландом, конечно.