Вернуть Небо (СИ)

— Думаешь, что просто так приехала? Прикалываться со мной, как с двадцатилетним придурком, ни хрена не выйдет!

— У тебя Карина, опомнись! — с небес на землю. Обратно к следачке. — И про мою семью не выражайся. Как захотела, так и назвала. Моя дочь. Понял? — последние фразы Лиза буквально чеканит, будто бы ставя границы между Холмогоровым и собой.

— Ведьма ленинградская! — Космос снова зол на Павлову. Как и обычно в последние семь лет. — С какого хрена ты вообще явилась?

— Не твоё дело, Холмогоров!

Лиза отворачивается от Космоса, когда в подъездной двери снова замелькала вездесущая Арька, заскучавшая по матери. Девочка быстро вклинивается между Космосом и Лизой, совершенно беззастенчиво и обыденно.

Софа и Витя…

Вашу ж пчелиную дивизию, почему нельзя было проследить за ребёнком?

Ладно, ладно…

Попробуй за такой уследить. Арька-то и Лизу не всегда слушает.

— Тётя Софа передала, что рагу из вас сготовит, — сама непосредственность в белом платье и с розовыми заколочками на светлом хохолке говорила с Космосом и Лизой, — да, мама, так и сказала…

Аря пожимает плечами, всем видом показывая, что она всего лишь посыльный. И не надо на нее ругаться, смотря грозно, будто бы она ещё маленькая и ей нельзя выйти дальше, чем до почтовых ящиков.

Ариадна во всем считала себя самостоятельной.

— Значит, из Пчёлы — шашлык, ну с него мяса больше, а из нас рагу, стрекозка? — Холмогорова не удивляют речевые обороты Софки, но в исполнении Елизаветы номер два это звучит комично. — Скажи дяде Космосу, не стесняйся!

Синие глазки Ариадны внимательны и зорки, и она явно выбирает, каким образом ответить новому знакомому. Надо же, мелкая совсем, а повадки уже материнские, пусть и есть в этом детском взгляде нечто суровое и тяжёлое. Не от Лизы.

Но знакомое. Виденное.

— Ещё пирожки может, а я с яблоками люблю, — и не надо ругать тётю Софу. У неё для нервных встрясок есть дядя Витя, — мам?

— Арька, я же сказала, что скоро вернусь, а это друг нашего Вити — поняла меня? Никто меня не украл… — Лиза прижимает девочку к себе с трепетом, как будто бы защитить старается. От всего мира. — Да, Космос, это моя дочь, и мы уже уходим. Ты, видимо, хотел сказать, что очень рад меня видеть? Взаимно!

— А вы давно не виделись, мам? — Аре интересно вместе со взрослыми, и она совсем не хочет уходить обратно так сразу.

Ёлка столько ей про Москву и москвичей говорила, раз даже сказала про Космоса и про то, что про него нельзя маме рассказывать, а тут торопятся они и времени нет. Всё же не так, пусть Арька вцепилась в мать, не зная, как подступиться к незнакомцу.

Ну почти…

Космос улыбнулся девочке. Если подумать, то ей просто любопытно, что за монстр здоровенный с её мамой беседы ведёт. Доложит и тёте Софе, и Пчёле, и отцу своему расскажет.

Гела Сванадзе папаша у нас, что ли? А кто же ещё?..

Собственно, на месте Ариадны Космос тоже всех бы сдал. Ещё и конфет за выполненное задание получил с горкой. Павлик, блин, Морозов!

— Ты таких цифр не знаешь, Арюша, — Лиза берёт дочь за руку, поторапливая её, — а мы с тобой не будем отвлекать человека. И Софа нас заждалась, правда, Ёжик?

— Я знаю, — но Аречку больше заботит диалог с Космосом, — мне моя Ёлка говорила, что ты — мамин космонавт. Я тебя на фотке видела.

— Ёлка всегда права, — Холмогоров вспоминает старую присказку Лизы, с которой мог бы поспорить, но не в этот раз, — что скажешь, Павлова?

— Ты всё сказал, Космос? — вне зависимости от ответа, который бы прозвучал, Елизавета в одностороннем порядке прощается с возмутителем своего спокойствия: — Всё лучшее, что мы друг другу дали, остаётся при нас. Запомни это и ничего не вороши. А сейчас, генерал, прости, мы в гостях. До свидания!

— Аря, ещё увидимся, — Космос делает вид, что не заметил дерзости Лизы, обращаясь к ребёнку дружелюбно и мирно. Хоть и вопросов у него ещё больше. Которыми стыдно ему задаваться, а голова мучается. Дурная. — Маму береги. И Софе скажи, что кулинар из неё не вышел. Рагу из нас — отрава!

— Расскажу… — успевает проронить Ариадна, прежде чем Лиза успевает увести её в дом.

С трудом!

Павлова заметно успокоилась, когда вдохнула запах свежей краски, сковавший пространство на лестничной площадке, не отпуская ладошки своей неугомонной дочери. Не пришлось объяснять Космосу лишнего, в чем-то признаваться. Врать пришлось убедительно, но это грехом не считалось. Срок давности вышел. Никаких проблем!

Жизнь продолжается…

Пускай Космосу и дальше кажется, что Лиза приехала не ради добра и собственной работы. Это исключительно его мнение, в котором опять не существует рационального начала и рамок приличия.

И вообще…

Когда кажется — крестится надо.

— А ещё… — произносит Аря, но осекается.

— Договаривай, дочь, — Лиза останавливается, чтобы взглянуть на Арю.

— Ёлка сказала, что он — москвич проклятущий, — цитата великой Черновой сомнению не подвергалась, а Аречка всё очень хорошо запоминала, — и где его черти носили, она не знает, мам…