Вернуть Небо (СИ)

— Космос, ты зачем это делаешь? — недоумевала мать Холмогорова, меняясь в выражении красивого лица. Сын не всегда внушал ей доверие своим поведением, несмотря на то, что она принимала многое из того, что следовало искоренять в зародыше, но с приездом Лизы Павловой Космос ещё больше погряз в размышлениях о том, что же на самом деле ему нужно от судьбы. И с чем нужно развязаться. — Оставь девочку в покое! Ты знаешь ровно столько, сколько тебе нужно знать…

— Правдоруб я, — совершенно равнодушно цедит Кос, пощелкивая крышкой железной зажигалки, — а то мутно всё слишком. Ведёт она себя странно, а в глаза про мудака какого-то рассказывает и про то, какой же я… Чудак. На ту самую букву!

— У тебя столько связей, сынок, — Ада Борисовна недоумевает, наблюдая за тем, чем мучается всю последнюю неделю её Космос, — ну отказали бы тебе, что ли? Ты решил обходным путём… Нам, конечно, было несложно. В первый раз тебе такое за много лет говорю, но, Космос, а посоветоваться с отцом? С Сашкой твоим распальцованным в конце концов?

— Я сам не лучше… — Кос прекрасно знает, что мать не в восторге из-за того, кем стали он и его друзья. — Отчим не сдаст, а свои ржать будут на все лады. Отцу говорить рано, не дело. — Космос хочет сохранить свои происки в тайне. — И за каким хером мне лишний раз палить себя? Мне мало?

— Космос, сынок, — Ада пытается говорить с сыном спокойно, лучше других изучив его неровный характер, — а ты не пробовал поговорить с Лизой сам?

— Поговорить? — мать как всегда подсказывала Космосу самые простые вещи.

Или верные?

— Без упрёков, без обвинений, — Космосу не кажется это возможным, но Ада Борисовна не хотела, чтобы сын в очередной раз поддался собственной слабости, — если ты и вправду думаешь, что никто не остался друг другу чужим. И если ты обеспокоен.

— Не остался, но смотрит волком, — слишком много раз за сегодня Холмогоров думает про это хищное божье создание, — а твой адвокат всё выяснил? Или иначе, мам, зачем ты меня позвала?

— Мой муж, в отличие от твоего папаши, зря авансов не дает, — Юрию Ростиславовичу снова прилетело камнем в благоустроенный огород, — а всё, что я могу сказать о твоей Лизе… Заметь, о Лизе, а не о Карине, о которой ты мне ни слова не говоришь!

— Не о ней речь, мам! — мысль о Боровицкой не колет, но и отдаёт неприятным осадком. Они как бы и вместе, но тапки врозь. И возможно, что Карина устала стучать в закрытые двери. А Космос устал от отношений, в которых оказывался неблагодарной свиньёй. Но неопределенность никуда не уходила.

— Мам!.. — беседа становилась всё более и более эмоциональной. — Двадцать восемь лет уж как «мам», а всё одно!

— Мам, договаривай, — не умел сын профессора астрофизики говорить волшебных слов.

— Ещё скажи, чтобы резче! Чистая биография у неё, о семье в личном деле одно — дочка, — Ада пока не понимает, как её сын распорядится с этой информацией, но не жить бедной Лизе спокойно, — года рождения девяностого, а больше я тебе ничего не скажу. Делов наворотишь раньше времени, а мне оно надо?..

Ада бы и рада, чтобы сын жил без тревог и печалей. Но он же в неё.

— Твою дивизию, — считать Космос умел складно и быстро, пускай его блистательная маман и думает, что делать поспешных выводов не стоит, — и больше нечего?

— Тебе достаточно, — стараясь не предполагать, что произойдёт в скором времени, Ада Борисовна настраивает своего отпрыска на рациональность мышления. Которой не обладала и сама. — Но «Санта-Барбара» долбанная, признаю. Шито-крыто!

— Белыми нитками, мать его, — нелегкая дёрнула Космоса докапываться.

К добру?

— И что делать будем? — и сколько бы ребенку не было лет, он нуждается в поддержке. Хотя бы моральной. — Ответ — набить кому-то морду — не принимается!

— Спасибо, мам, — опомнился, было, Кос, скоро поднимаясь с удобного кресла, — и Коке твоему тоже…

— Но дальше ты сам? — знакомая присказка в отношениях с сыном пришлась на ум Ады как нельзя вовремя.

— Сам, — громогласно отрезал Космос, — разберусь!..

Что-то подсказывало Аде Борисовне, что в словах сына не было доли шутки.

Но ему бы с собой разобраться.

* * *

Лиза уже пять минут разговаривает по телефону, пока подруги пьют чай, обсуждая новости, накопившиеся за неделю. Ей же надо переговорить с Петербургом, иначе её вместе с Арькой объявят без вести пропавшей. Панику разведут.

Не привыкли, что Лизы и милого Ёжика так долго нет дома.

Пусть последнее для Павловой понятие относительное. Она же эмигрантка!

— Гела, всё у нас в порядке, даже не сомневайся. Арька накормлена, уламывает меня купить собаку, а я не соглашаюсь, тема не меняется. Я — кремень! Что, Багратион, предлагаешь приобрести, побаловать? Оторвался совсем от реальности? Кто гулять будет, чья это в самом деле будет собака? Вот, понял меня! Вот!..

Положа руку на сердце, Лиза собак не любит, и поэтому уступать не собирается.

А Гела всё продолжал расспрашивать…