Вернуть Онегина

«Странно. Я точно знаю, что он должен жить здесь. Я как-то была у него один раз…»

«Давно?» – обрадовалась майка.

«Очень давно!»

«Если это те, кто жили тут до меня, то они съехали четыре года назад!» – важно сообщила майка и похудела еще больше.

«Да? И вы знаете куда?»

«Нет, к сожалению, не знаю, – превзошла майка вежливостью саму себя. – Здесь такой сложный обмен был… Да мне оно и ни к чему! Конечно, если бы я знал, что придете вы, я бы обязательно попросил их оставить адресочек!»

«Жалко. Ладно. Хорошо. Извините» – сказала разочарованная Алла Сергеевна, поворачиваясь, чтобы удалиться.

«Не за что! Приходите еще!» – игриво донеслось до ее спины.

В тот же день Алла Сергеевна позвонила матери и между делом спросила, что слышно про Сашку.

«А черт его знает! Давно уже ничего не слышно! А зачем он тебе нужен?» – подозрительно поинтересовалась та.

«А разве я сказала, что он мне нужен? – сухо удивилась дочь. – Ты вот что – попроси-ка Нинку, чтобы она мне позвонила на работу…»

«Так ты же…»

«Ничего, ничего, дай ей мой рабочий телефон!»

«Ну, хорошо, скажу…» – согласилась Марья Ивановна, и по ее голосу дочь с досадой поняла, что заронила в голову матери зерно пустых подозрений.

На следующий день позвонила Нинка, и Алла Сергеевна, поболтав о том, о сем спросила:

«Слушай, а куда у нас Силаев подевался?»

«А зачем он тебе?» – как и положено близкой подруге насторожилась Нинка.

«Нет, ну вы там с моей маманей как сговорились! Зачем, да зачем мне Силаев! Да ни зачем, вот зачем! Ну, ты сама посуди – зачем он мне теперь? Просто интересуюсь, как все наши поживают, приехать собираюсь…»

«Ну, не знаю! Он же, вроде, развелся!»

«Как развелся? Когда?»

«А разве я тебе не говорила? Слушай, Алка, да я его последний раз-то видела уж и не помню когда! Вроде, он тогда и говорил! А-а, так он же адрес поменял! Да, да, точно! Слушай, а когда же это было? Слушай, ну, никак не вспомнить! Три года назад? Нет, четыре! Точно четыре! Я тогда еще сына в деревню отправляла… Или три?» – бормотала бестолковая Нинка.

«Аллё, подруга! Ты там кончай суетиться под клиентом и скажи мне толком – у тебя есть его новый адрес?» – грубовато, как в юности попыталась привести ее в чувство Алла Сергеевна.

«Ну, надо поискать… А зачем он тебе?» – вспыхнула Нинка новым любопытством.

«Ладно, давай, ищи, а как найдешь – позвони!» – подвела итог раздосадованная Алла Сергеевна: тут уж не зерно, а целый куст подозрений!

Ах, как она, оказывается, отстала со своим счастьем от жизни! Ах, как нехорошо – развелся и живет в другом месте! А может, и пусть живет? Может, оно и к лучшему? Ведь прошлое ворошить – себе дороже…

Через полчаса Нинка перезвонила и продиктовала адрес: Бескудниково, Дмитровское шоссе, 97, квартира 45.

Господи, где это?

16

Длинная плоская пятиэтажка на самом берегу крупной автомобильной реки, облупившийся бетонный брусок, вынесенный волнами новостроек на задворки города и окруженный невысокими деревьями в шелудивых листьях.

«Вроде здесь» – остановившись, сказал Петенька и пригнул голову, высматривая номер. Алла Сергеевна вышла и, обведя взглядом дом, в облике которого было нечто каторжное, велела ему идти с ней.

По мрачной, сплющенной лестнице поднялись на четвертый этаж. Она позвонила, и дверь почти тут же открыл Сашка – в мятых брюках, мятой рубашке и с помятым лицом.

«О! Алка! Привет! Заходи!» – приветствовал он ее так, словно они расстались только вчера. На нее пахнуло крепким неприятным духом табака и спиртного. Обернувшись к Петеньке, она сказала:

«Ну, все, жди меня в машине. Я скоро…» – и шагнула в сторону отступившего хозяина.

«Куда?» – спросила она, озираясь на засаленные обои прихожей.

«Давай на кухню!» – отвечал он.

Она освободилась от легкого пальто и, брезгливо принюхиваясь, вошла в неопрятную кухню. Дешевые навесные шкафы с потускневшей облицовкой и такие же столы под ними, потертый линолеум в лопнувших волдырях, грязная посуда в раковине и гниловатый запах овощной базы. Под раковиной неряшливая компания пустых бутылок.

«А кто это с тобой?» – поинтересовался Сашка.

«Водитель мой…»

«О-о! – с быстрым уважением взглянул на нее Сашка и предложил: – Чай будешь?»

«Нет, спасибо!» – содрогнулась она от мысли, что будет пить из одной из этих чашек.

«Ну, тогда садись!» – подвинул он ей шаткую колченогую табуретку. Она с опаской опустилась на нее, он расположился по другую сторону стола.

«Шикарно выглядишь!» – помолчав, сказал он.

«А ты не очень…» – разглядывала она опухшее лицо, лишь отдаленно напоминающее то тонкое и одухотворенное, по которому так любили бродить ее губы. Под глазами мешки, веки набухли, глаза отдают краснотой.

«Вижу, пьешь…» – строго сказала она, не представляя, о чем говорить.

«А что мне остается, – стал он вдруг серьезным. – После того, как ты меня бросила…»

Она собралась отбить его упрек одной из тех ракеток-фраз, что заготовила на этот случай и уже сказала: «Я тебя не бросала…», но он перебил ее:

«Нет, нет, я не в обиде! Сам виноват…»

Плечи и голова его поникли, взгляд потух.

«Ну, хорошо, пусть даже так, – сказала она все также строго, – но разве это повод, чтобы гробить себя?»