Вернуть Онегина

Ее ранний токсикоз и непривычно болезненные ощущения неожиданно лишили Клима удовольствий, которыми она его нусть и через силу, но потчевала на первых месяцах прошлой беременности. Тем, кому данное обстоятельство покажется пошлым, неуместным и недостойным быть даже задним планом хрупкому и возвышенному процессу вынашивания детеныша, мы напомним, что секс есть общий и несокращаемый знаменатель человеческой дроби, какой бы авторитетной она ни была.

В их распоряжении оставались только нелюбимые Климом ручные манипуляции, и она, переживая по поводу его вынужденного воздержания, виновато оправдывалась, указывая на свои интимные места:

«Прости, Климушка! Очень больно здесь и там!»

Клим, стоически сносивший неудобство, однажды все же намекнул, что прошлый раз подобных затруднений не возникало, а когда она поведала ему о своем героическом терпении, утопил ее в запоздалой и признательной жалости.

«Это скоро пройдет, потерпи!» – утешала она его.

И правда: на исходе четырнадцатой недели она почувствовала себя настолько хорошо, что смогла, наконец, вознаградить себя и мужа за терпение, а в начале пятого месяца смущенный ультразвук поздравил их с мальчиком.

Первым новости обрадовался сын. Довольно скоро к нему присоединился отец. Что касается Аллы Сергеевны, то, испытав трогательный конфуз, она некоторое время приводила чувства в порядок, грустно и неохотно расставаясь с тем воздушно-кружевным кукольным мирком, который сама же и создала.

«Как же я с тремя мужиками управляться буду?!» – с наигранным испугом восклицала она, лишенная последней надежды вырваться из мужского мира. Говоря по правде, она долго еще потом испытывала тайное разочарование.

Стали выбирать мальчику имя.

«Может, в честь твоего отца – Николай?» – мужественно предложила она мужу, ни за что на свете при этом не желая, чтобы из-за злосчастного совпадения ее второй сын носил имя ее второго любовника.

«Обойдется!» – неожиданно зло отозвался Клим, заставив ее удивленно на него взглянуть.

«Ну, хорошо… Тогда, может быть, Артем?» – с самым невинным видом подсунула она мужу спешно заготовленное имя – одно из тех, которые ей нравились.

«А что, нормальное имя!» – неожиданно легко согласился Клим.

На Кипр, где у них теперь была собственная вилла, она в том году ехать не решилась, и они поделили лето между Москвой и загородным домом. В общем и целом она недурно чувствовала себя весь август, сентябрь и октябрь, полноценно и увлеченно работала над новой коллекцией и даже придумала повседневное и вечернее платье для беременных, которые сама же и носила напоказ. Токсикоз и боли, в конце концов, отступили, и теперь она охотно предавалась редкому эротическому удовольствию, какое по извращенной прихоти природы предоставляется беременным женщинам в середине срока. Взбираясь на Клима верхом и протяжными глубоководными погружениями доводя себя до экстазов, следовавших один за другим словно набухшие сияющие облака, она нежила себя и мужа сказочным, крылатым наслаждением.

Как-то в сентябре, растянувшись рядом с ним после очередного пиршества, она различила внутри себя отчетливые толчки.

«Ах, Климушка, ты посмотри – толкается! – воскликнула она. – Не нравится, видите ли! Или нравится?»

Муж тут же прильнул ухом к ее животу, но ничего не услышал и с улыбкой заключил:

«Наверное, еще хочет…»

«Весь в папочку!» – рассмеялась она.

Почти до самого своего конца ее любимый, несравненный муж был в этом смысле могуч и ненасытен.

В середине ноября против всяких ожиданий начались проблемы: стала кружиться и побаливать голова. Личный доктор обнаружил у нее повышенное давление и белок в моче. Ее тут же уложили на сохранение, и она полторы недели пролежала под капельницей. Вернувшись в конце ноября домой, она через неделю заболела гриппом, занесенным в дом кем-то из своих. Болезнь протекала умеренно, с невысокой температурой, но сопровождалась необыкновенной слабостью, на фоне которой беспокойство ребенка в отяжелевшем животе было особенно заметным. Алла Сергеевна успокаивала его: «Не бойся, малыш, не бойся! Мама скоро поправится и родит тебя!» Словно войдя в ее положение, Артемка успокоился, напоминая о себе редкими приступами активности.

К середине декабря она выздоровела, а через пару дней вдруг обнаружила, что не чувствует внутри себя привычной возни – ребенок словно затаился. Она позвонила доктору.

«Как давно это наблюдается?» – тут же спросил он тревожным голосом.

«Два дня…» – тут же испугалась она.

Ее сразу же повезли на обследование, после которого врач, отводя глаза, сообщил, что не слышит Артемкиного сердечка. Ее срочным образом уложили в родильный дом, где, накачав таблетками, заставили через два дня родить мальчика.