Вернуть себя

– Да, мой Северус. Теперь я знаю, что значит любить. И я знаю моего партнера. – Он плавно переместился на один шаг вперед. Снейп не шелохнулся, но его рука сжала палочку. – Не воюй со мной. Пожалуйста, Северус. Ты хочешь этого. Я чувствую, что это затягивает тебя так же, как меня. Ты – мой.

Взбешенный, Северус бросил в него оглушающее заклятие, но Ремус легко увернулся, а потом одним яростным движением прижал зельевара к стене и придавил руку с палочкой у того над головой так, что она бесполезно указывала в потолок. Из груди оборотня вырвался рык, низкий, полный удовольствия. Ремус наслаждался этой демонстрацией силы, как и сопротивлением Снейпа. Будет восхитительно, когда любимый сдастся…

Он задрожал в предвкушении и лизнул бледную кожу на горле Северуса, пьянея от запаха и вкуса и жадно прихватывая ее зубами.

– Одного друга отняли у меня… Но второй раз этому случиться я не позволю. Ты мой, потому что я принадлежу тебе, Северус. Нет никакой возможности спастись от меня. Нет никакой возможности спастись от своих собственных желаний. Ты нуждаешься в этом, как нуждаюсь я. Вчера мы заключили с тобой договор и отныне связаны крепкими узами.

Северус знал, что Ремус прав. Он чувствовал, как его тело реагирует на прижимающуюся к нему плоть, и выгнулся, стремясь сделать контакт теснее, но он… не может уступить! Он не может позволить себе это сумасшествие. Идет война. Его ищет Темный Лорд. Он уже отмечен одним господином и не сможет вынести еще одно рабство, пусть даже оно будет взаимным… Он больше не может позволить себе слабостей. Теперь у него есть сын, которого он обязан защитить. И крестник. И он сам. Добавить еще и любовника в этот список он не может. У него не хватит сил. Он устал быть сильным…

– Да, – Ремус улыбнулся, когда почувствовал, что мужчина, стоящий рядом, устало обмяк. – Все правильно. Не нужно бороться с этим. Ты не должен быть все время сильным. Я – здесь, и всегда буду помогать тебе. Ты больше не один.

Северус застонал, когда горячие губы требовательно впились в него. Он знал, что это ложь. Он всегда один. Он должен бороться, или его вновь поглотит темная бездна, где царствует боль. Но то, что он сейчас чувствовал, было так прекрасно! На миг разум воспротивился и… сдался. Слишком устал он от всего этого; слишком устал…

Он ожидал боли, а получил тепло и удовольствие, и вскрикнул, когда Ремус опустил его на кровать и упал рядом.

* * *

Гарри очнулся от кошмара, но Драко уже склонился над ним, баюкая и шепча, что все в порядке.

Блондин дал другу успокоиться и только потом поинтересовался, что тому приснилось. Но, даже чувствуя уверенность и поддержку, Гарри не мог объяснить, что произошло, не мог облечь ужас и позор в слова. Драко пристально наблюдал за ним, чувствуя беспокойство, перерастающее в страх и стыд.

– Малыш, – прошептал он, – расскажи мне. Все будет хорошо, я обещаю. Это Дурсли?

– Возможно, – наконец прошептал Гарри, его наполненные тревогой глаза взглянули на Драко. – Рей… Это был… Может быть, это случилось из-за них…

– Что случилось? – мягко спросил Драко, осторожно обнимая Гарри и утыкаясь подбородком ему в макушку. Гарри долгую минуту лежал напряженно, потом расслабился, и Драко почувствовал, как любовь, и благодарность, и облегчение сменяют страх в душе мальчика. Он ухмыльнулся в черные, словно вороново крыло, волосы и стал ждать.

А Гарри зажмурился и постарался убедить себя, что он в безопасности. Что ничто плохое не затронет его. Это оказалось на удивление легко.

Когда он был готов, то, не открывая глаз, начал говорить.

– Я находился здесь и ждал папу, который должен был покормить меня. Тебя… не было рядом, но, тем не менее, я знал, что ты где-то есть, только как-то, как во сне, не так, как сейчас… ну, понимаешь… я имею в виду, где еще ты мог быть?! – Улыбка Драко превратилась в усмешку, но он промолчал. – Ладно, я улыбнулся, когда вошел папа. Я был счастлив и доволен, но тут заметил, что он не отвечает на мою улыбку. Он просто смотрел на меня… Сначала равнодушно, потом сердито, а затем взгляд наполнился ненавистью. Я… я… пробовал спросить, что… почему… но он не… Он только подошел и начал… кричать… что я… н-н-никчемный, и о-о-опасный, и т-тупой…

Драко закрыл глаза, когда Гарри начал плакать. И почувствовал глубокое отчаяние, как будто оно было его собственным. Это заставило слезы сжигать ему глаза, но Драко знал: за болью придет надежда. Гарри все еще считал, что он – ничего не стоящий, одержимый и нежеланный ребенок.

Это чудовище, Дурсль, не отпускал его. И Драко поклялся, что когда-нибудь отомстит. Отомстит за всю боль, за незаживающие душевные раны, за все слезы…

– Рей… – Гарри задыхался, слезы не давали ему говорить. – Господи, Рей! Он… он … он бил меня… я просил его остановиться… а он…

– Гарри! – Драко прижал друга к груди, укачивая. – Нет! Нет, малыш, этого не было! Северус, папа, он любит тебя, любит нас. Он никогда не причинит тебе боль, как… этот. Мы можем его разозлить… Мы – его дети, и это то, что обычно делают дети, но он НИКОГДА, никогда не ударит тебя.