Вернуться, чтобы исчезнуть

– Внимание! – разорялся отчего-то знакомый голос, усиленный мощными динамиками наружной трансляции. – На «Пионере»! Колющее, режущее, метательное и огнестрельное оружие на палубу! При неподчинении открываем огонь на поражение! Приготовиться принять досмотровую группу.

Потом еще раз повторили, но уже на не очень хорошем английском. Вот так вот. Однако прикольно братья-славяне встречают. Хорошо, что сразу из всех стволов не саданули. Впрочем, чтобы подобного не случилось, мы все возможные меры приняли, какие смогли. Даром, что ли, полотнище Андреевского флага развевается на флагштоке, а судовой тифон еще заранее разразился серией гудков. Три коротких, три длинных и снова три коротких. На языке азбуки Морзе это три точки – три тире – три точки. В переводе на русский: СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ, хотя нынче вариантов расшифровки этой аббревиатуры гораздо больше одной, и толком сказать, какой из них правильный, никто не может. Однако с тем, что сигнал SOS является сигналом бедствия, все согласны. Устаревшим сигналом, правда, но тем не менее общеизвестным.

Когда отдавал команду дудеть, если честно, очень волновался и переживал. Нет, вид-то у меня был при этом суровый, во всяком случае, я старался так выглядеть, но на самом деле в душе был раздрай. А ну как некому услышать уже? А ну как не успели мы, и в родном доме давно хозяйничает БЕДА? Чего я только ни передумал за те полчаса, пока таки нас услышали и заметили, а может наоборот, сначала заметили и только потом услышали. Главное, что реакция вообще есть. Все остальное решаемо.

– Я тебе стрельну! Я тебе так стрельну, что небо в овчинку покажется. – Это Ефимовна возмутилась. – Ишь чего удумал! Это где ж такое видано, чтобы в своих стрелять? Совсем сдурел, служивый?

Повариха наша гудит так, что судовой тифон от стыда за свой «фальцет» краснеет. При нужде эта женщина ураган перекричит.

– Это кто там такой грозный? И вообще, свои дома сидят, теливизир смотрют, – усмехается усиленный динамиками голос, пародируя кота Матроскина. – Откуда вы такие свои взялись?

И тут я его вспомнил. Это же тот чернявый и улыбчивый старлей, что отсыпал мне патронов для «ксюхи», которого первым встретил на блокпосту. Аганесян, кажется, по фамилии. Вот имени я тогда так и не узнал, ну дык про другое голова болела. Ну точно, вон его рожа на крыле мостика отсвечивает и кокардой морпеховского берета поблескивает.

– А ты, старлей, зря ухмыляешься. Я б на твоем месте прислушался, – вступаю в диалог посредством простейшего, жестяного рупора. У нас, в отличие от военного корабля (это старенький, малый противолодочный), который вышел к нам навстречу, чадя жирным дымом, электричества нет и, соответственно, даров цивилизации тоже не имеется. – Мои тетки страшны в гневе. Порвут твою задницу на британский флаг и как звать не спросят. Они домой вернулись, ожидали теплой встречи, а вместо этого в них всяким непотребством тычут. Вот ежели чем-нибудь более приятным и привычным грозил тыкнуть, то большинство только за будет, но не орудийными же стволами в конце концов. Это ж даже для истосковавшихся по мужской ласке теток перебор. Побойся бога, Аганесян. Что напишут на твоей могилке? Не смог переспорить женщину?

– А ты еще кто такой красноречивый? – опешил бравый вояка. Разговор явно шел не по тому сценарию, который был задуман изначально.

– Кто-кто! Конь в пальто. Забыл уже, как патронов мне отсыпал, когда я за дочерью уходил?

– Вольнов? Серега?!! Господи! Так мы ж тебя уже похоронили! Буквально вчера тебя поминали. Да что же это?!! – Засуетился парень. – Отбой, хлопцы! Свои это! Радость-то какая. Вот Геннадий Семенович обрадуется. Да командир мой все корит себя, что отпустил в тот раз!

– А ты смотрю, тут известная личность, – удивилась Елена. – Когда успел связи среди вояк заиметь?

– Да было дело. Случайно познакомились.

– А этот Геннадий Семенович, он кто?

– Да так. Мужик один. То, что он Семенович, сам только сейчас узнал, немного помог ему по пути, когда за вами выдвинулся. Из бывших военных. Коммерс какой-то вроде. Я ж не расспрашивал. Время поджимало. Да мы и знакомы были всего ничего. Но мужик вроде серьезный. Не из тех, что купи-продай. Старой, советской закалки еще воин.

– Сдается мне, Сереж, что он нынче не просто мужик коммерс, иначе бы этот военный его не вспомнил. Поверь бабьему чутью.

– Да не, просто они с его командиром старые друзья по службе. Вместе, как я понял, в горячих точках воевали. Потом Генка бросил службу, разочаровавшись в государстве и его политике, да в коммерсы подался.

Между тем с МПК[1] быстро спустили надувную лодку, и уже через минуту она была у нас под бортом, а еще через минуту меня уже тискал Аганесян.

– Ну ты даешь, мужик, – не переставал радоваться старлей. – Его отпели уже, а он жив-здоров, по морям-акиянам шастает! Тебя и не узнать. Куда телеса делись?

– Это с какого перепугу меня вдруг хоронить-то вздумали? – опешил я. Да и вообще, честно говоря, не ожидал такой бурной реакции. Мы ж с этим парнягой виделись минут пятнадцать всего, а тискает, вроде родного брата, давно пропавшего, встретил.