Вернуться домой

Через распахнутые окна донесся рокот мощного мотора. В боковое окно залы было видно, как во двор въехала большая черная машина. Припарковалась возле стоявших здесь же двух «БМВ» седьмой и пятой модели. Пригнув голову, из машины выбрался высокий, ладно скроенный мужчина. Загорелые до коричневого оттенка лицо и шея мужчины говорили о том, что большую часть времени он проводит на улице. Черные, густые, с прядями седины волосы собраны на затылке под резинку — в пучок, падая «конским хвостом» на спину. Прямой массивный нос, резко очерченные скулы. Даже на расстоянии во всем облике чувствовалась какая-то жесткость. Черную кожаную куртку молодежного покроя он снял и забросил в салон машины, хлопнул дверцей. Фланелевая в крупную клетку рубашка и обычный, синего цвета комбинезон. Широко шагая, направился в сторону дома. Если бы я не знал, кто это, то, встретив его на улице, мог бы сказать, что вижу перед собой каменщика, плотника… да любого уверенного в себе работягу, но только не миллионера-виноторговца. Понял, кого он мне напоминает. Повернулся к Анри:

— Слушай, он у тебя вылитый классический рокер.

За моей спиной фыркнул Артур. Анри захохотал и сквозь смех:

— Не вздумай ему сказать об этом — обидится. Отец ненавидит мотоциклы и их владельцев, считает их самоубийцами. Была бы его воля — запретил мотоцикл как вид транспорта. Обожает мощные машины, но только на четырех колесах.

Затем я сказал то, что Анри совсем не удивило — видно, парень уже привык к подобным сравнениям:

— Ты совершенно не похож на отца. В мать пошел.

— Ну и хорошо, почему я должен быть похож только на него?

Сглаживая колкости парня, приводя все как бы к общему знаменателю, Артур добавил:

— Материна кровь в нем победила, но вот волосы — отца. Да и характер отцовский — далеко не лучший. Мать-то была — сущий ангел, за все время от нее ни единого резкого слова не слышал. Не то что от этого обормота.

Сидя в коляске, Анри изобразил глубокий поклон и, широко разведя руки в стороны, выдал:

— Извини покорнейше, Артур! Да, я не ангел, крылышки мне опалили. Да-да, не надо только мне напоминать. Знаю и помню, что сам виноват.

Старик нежно погладил и слегка прихлопнул парня по спине:

— Все, все, хватит плакаться, отец приехал.

Он остановился на пороге зала. Здоровый мужик, ничего не скажешь. Анри — явно не в его породу. Шагнул, протягивая руку для приветствия. Ладонь — дай бог каждому, видно, силенка еще бродила в мужике. Слегка притянул к себе, шепнул на ухо:

— Спасибо за сына, — отстранился и совершенно другим тоном продолжил: — А он совершенно не похож на русского, если встретил бы где, никогда бы не подумал.

Анри не удержался:

— Можно подумать, ты русских так часто встречал. Рассчитывал, что он будет в лаптях и верхом на медведе?

Отец парня перевел взгляд на Артура, стоявшего за коляской, слегка кивнул. Повинуясь указанию, Артур отпустил парню шутливую затрещину и пояснил:

— Он говорит, что у него сегодня хорошее настроение. Вот у него язык и молотит сегодня.

— Оно и видно.

Развернулся к столу:

— Чем угощать сегодня будешь, Артур?

Продолжая шутливо тормошить волосы парня, старик другой рукой обвел накрытый стол, ответил:

— Это зависит от того, что и сколько сегодня будем пить за этим столом.

— Пить будем только коньяк и пить будем хорошо.

— Вот это — дело. Кажется, я не ошибся!

Сын азартно потер ладошки. Артур сказал, что у него, в принципе, все готово и он думает, что Шарлю вместе с гостем надо сходить в винный погреб:

— Пока вы будете ходить, все будет на столе.

Хозяин повернулся ко мне.

— Ты как?

— Какой вопрос, с удовольствием, когда еще доведется побывать в фамильном погребке.

— Зависит только от тебя, как часто будешь приезжать к нам.

Шлепнул меня по плечу.

— Пошли, парень.

Глава 17 ЖИВУТ ЖЕ ЛЮДИ!

Спускаясь по широким каменным ступеням в подвал, отец Анри напомнил мне, чтобы я не мучился с запоминанием его длинного имени, а называл его просто — Шарль. Поколдовал над массивным замком, и мы вошли под своды винного погреба. Пояснил, что это не основной погреб, а только для личных нужд. Основное хранилище вин — тех, что на продажу, — находится в чреве холма под одним из виноградников и оно намного больше.

На меня и этот погреб произвел неслабое впечатление. Вдоль правой стены на низких массивных треногах лежало не менее десяти бочек почти в человеческий рост. Все торцы емкостей были исписаны мелом какими-то пометками, стояли даты. Всю противоположную стену занимали стеллажи в два яруса, где стройными рядами лежали закупоренные бутылки. Со стеллажей свисали фанерные бирки, испещренные записями. И чем дальше бутылки располагались от входа, тем больше на них пыли или плесени — честно говоря, не разобрал, что это было.