Вернуться! (Эмигранты) (СИ)

— Нет, я не боюсь, — шептала Флоранс. — Просто я не могу окончательно поверить. Она выглядит человеком, она говорит как человек. Я не видела клыков, пылающих как угли глаз и прочих кровожадных признаков. Не понимаю, как Жо и Мышка могли так сразу поверить. Нет, умом я понимаю, но… Она обычная девица, грубоватая, не слишком коммуникабельная, по-своему честная. Диковатая, что вполне объяснимо. Но неужели она превращается в нечто на четырёх лапах? Ничего не могу с собой поделать — не верю.

— Это «нечто» — довольно крупное и удивительно изящное существо. Когда движется, глаз оторвать невозможно. Когда она в обличии гомо сапиенс, это не так заметно. Но ты на её глаза посмотри — такого оттенка я и не видела. Она жутко смущается, и от этого задирает нос. Дикарка, но бесспорно прирождённая леди. Не удивительно, что Квазимодо втюрился по уши. Интересно, насколько она лисичка в постели?

< >

* * *

Квазимодо ещё раз обошёл машину — повидавший виды полноприводный вездеход с индейским именем.

— Всё-таки пахнут эти механизмы ужасно.

— Ну, некоторым людям эта вонь нравится. Просто жить без неё не могут, — заметила Катрин. — Ты сам по телевизору видел.

— Да, теле-визор вещь полезная. Там, в лекарне, тоже много автомобилей?

— Много. Но госпиталь здание большое, в нём относительно тихо и воняет иными гадостями.

— Переживу, — пробормотал Квазимодо. — Вы меня, леди, знаете. Только десять дней — это очень долго, — парень глянул на молчащую жену. — Теа будет волноваться. Мы совсем отвыкли быть друг без друга.

— Я вашу тревогу вполне понимаю, — сказала Катрин. — Но, во‑первых, десять дней — это минимум. Возможно, тебе придётся там и задержаться. Лечение — вещь сложная. Сам понимаешь. Но не век же тебе с такой покорёженной полумордой ходить. Лечись. В качестве утешения могу сказать, что Теа к тебе будет приезжать. Мышка назначена связной, ей всё равно придётся торчать в соседнем офтальмологическом отделении. Сегодня поедем в госпиталь все вместе, сдашь анализы, осмотришься. Ну, насчёт анализов Найни вам уже сто раз объяснила. Болтать лишнее не будешь — ты парень опытный. Не позорь Найни — ты всё-таки её родственник, троюродный кузен из-под Львова. Родной язык у тебя — карпатский. Насколько я знаю, в госпитале знатоков сего редкого наречия не имеется. Вообще-то, в тех европейских карпато-галицийских местах народ дикий. Сплошные мазеповцы. Гостеприимные, коварные и злопамятные. Ну, ты всю «легенду» помнишь.

— А? — Квазимодо придурковато приоткрыл кривой рот.

Мышка засмеялась. Теа тоже натянуто улыбнулась. Катрин посмотрела в её карие, с золотистыми отблесками, глаза и сказала:

— В крайнем случае, Теа может остаться в госпитале. В качестве сестры одноглазого дебила. Это будет против правил, но если Ква изобразит слюнявую истерику, то может проскочить. Найни, мы сможем такое устроить?

— Сможем. В отделении пластической хирургии порядки демократические. Там почти все пациенты психически нестабильны. Но это привлечёт внимание. Документы у Квазимодо не слишком надёжные.

— Лучше мы по правилам будем лечиться, — решительно сказал одноглазый парень. — Теа только глянет, что меня на кусочки не разрезали, и успокоится.

— Тебя, наверное, так забинтуют, что и не разглядишь, — прошептала рыжая девушка. — Или когда кожу пересаживают, не бинтуют? Я не понимаю, как это вообще может быть.

— Я тебе ещё раз покажу на фото-картинках, — пообещала Катрин. — Поехали, пока не передумали. Или уже передумали?

— Нет, я, считайте, всю жизнь хотел себя подправить, — сказал Квазимодо. — К тому же, Найни обещала нас ещё раз угостить той водой, что газированная. Ух, вот это вещь!

Стоило открыть дверь автомобиля, как Цуцик немедленно забрался на переднее сиденье.

— Вот ты один у нас такой фанат автомобильный, — ворчала Катрин, выдворяя пса из джипа. — Сейчас хвост прищемлю, урбанист лохматый.

* * *

Мышка и Квазимодо неделю маялись в госпитале. Девушке благополучно скорректировали зрение, убрав врождённую близорукость. Теперь Найни вполне могла обходиться без очков. Собственно, эта операция сложностей не представляла, её вполне и раньше можно было сделать. Зато с Квазимодо возилось всё отделение пластической хирургии и целая группа практикантов с медицинского курса Нью-Бриджского университета. В качестве практического материала и хрестоматийного примера одноглазый «карпатец» оказался сущим кладом. Квазимодо отлично вжился в роль и развлекал эскулапов своим странноватым английским и весьма правдоподобными баснями о нравах малочисленного горного народа, затерянного в дебрях непроходимых гор Европы. Потом парню пришлось приумолкнуть — ему сделали подряд две пластические операции и всерьёз занялись зубами.