Вернуться и Вернуть

– О чём ты хотел поговорить? – спешу отвлечь своего хозяина от философских раздумий.

– О чём? Ах, да… Эри меня сбила с мысли. О твоём внешнем…

– Кстати, о женщинах: почему вы с ней не обвенчаны?

Рогар вздрагивает и невольно расширяет глаза. Вот это да: не думал, что вполне невинный вопрос может привести столь умудренного жизнью человека в замешательство… Надо будет иметь в виду.

– Почему ты… Во-первых, с чего ты взял, что между нами… близкие отношения? И, во-вторых: при чём здесь венчание?

– Ну, не венчание, а его отсутствие, – поправляю. Мягко, но с ехидцей, и этого оказывается достаточно, чтобы Мастер взял мой шарф за концы и слегка… скажем так, натянул.

– Я не позволю тебе отпускать шуточки на ЕЁ счет, – голос звучит ровно и почти ласково, но чувствуется: это спокойствие пострашнее самой грозной бури.

– Я и не отпускал.

– Но – собирался!

– И не собирался! – возмущаюсь. На самом деле.

– Но…

– Я всего лишь спросил, почему вы не женаты! И вообще, будешь меня душить, ответов на свои вопросы не услышишь!

Натяжение слегка уменьшилось, но пальцы Рогара с шарфа никуда не делись.

– Излагай. Только без своих обычных…

– Понял, понял… То, что вы друг в друге души не чаете, заметно любому стороннему наблюдателю.

– Врёшь.

– Не вру! Ну, почти заметно… Если чуть присмотреться и немного подумать. А если послушать, как Матушка о тебе говорит, то и думать не надо. Она тебя любит. И ты её – тоже.

– Дальше!

– Ну, а почему я решил, что вы… Это всего лишь моя догадка, не более. Скажу одно: люди, скрепленные брачными узами и любящие друг друга так сильно, не стали бы разлучаться больше, чем на неделю… В крайнем случае – месяц. А вы, похоже, годы напролёт порознь бродите.

– Мерзавец ты… – шарф, наконец-то, оказывается на свободе.

– Да? Чем провинился на сей раз, что заслужил столь нелестный комплимент?

Рогар щурится и морщится, но удержать улыбку не может:

– И откуда ты всё всегда знаешь?

– Позвольте уточнить: не знаю, а предполагаю. Но я же не виноват, что все вокруг стремятся воплотить мои предположения в жизнь!… И всё-таки, почему?

– Что?

– Почему ты не назовешь ее своей женой?

Серые глаза мрачнеют.

– Она… не соглашается.

– Есть причины?

– Она считает, что есть.

– А именно?

– У Эри не может быть детей.

– И что?

– Она не позволяет себе стать для кого-то бесполезной обузой, – в словах Мастера столько боли, что я начинаю жалеть о своём нелепом любопытстве.

– Обузой? Но… Впрочем, могу её понять. Правда. Это больнее для нее, чем для тебя. И всегда будет больнее.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, как правильнее объяснить… Когда человек уверяется в том, что ущербен – независимо от причин, ему невозможно доказать обратное. Можно твердить тысячи раз, что он – самый красивый, самый умный, самый любимый, но даже крохотный изъян, который не дает ему быть похожим на всех остальных, беспощадным шипом колет сердце. А допустить, чтобы больно было кому-то ещё… Нет, на такое способны только бессовестные люди!

– Но она… всё равно причиняет мне боль, – почти беспомощный взгляд.

– МЕНЬШУЮ боль, и это – главное. Она не может подарить тебе наследника, но страстно желает, чтобы ты был счастлив. Забывая, что счастлив ты будешь только рядом с ней. Как это по-человечески. И как… печально.

Рогар молчит, изучая каменные плиты пола, потом поднимает глаза на меня:

– Да, ты знаешь всё и… про всех. Тебе нравится ТАК жить?

– Как?

– Объясняя и принимая любой чужой поступок?

– Не нравится. Но это лучше, чем что-либо другое. На мой взгляд.

Ещё одна пауза. Долгая и мучительная.

– А ты сам… Ты сказал, что понимаешь её… Это значит, что и ты несешь в своем сердце…

И не только в сердце, Мастер. Во всем теле. В каждом выдохе. В каждой слезинке. В каждой капельке пота на лбу… Серая тень Вуали застилает мой взор так часто и так подолгу, что я уже начинаю забывать, как мир выглядел изначально, когда мне ещё не приходилось бороться с самим собой. Но тебе это незачем знать, верно?

– Не принимай всерьёз всё, что я говорю! Я люблю пошутить, разве не видно?

– Любишь, – лёгкий кивок. – Только сейчас ты был совершенно серьезен.

– Откуда такая уверенность?

– Когда ты шутишь, в твоих глазах появляется эдакое странное чувство… Нет, не азарт, но что-то очень похожее. Словно ты готовишься нырнуть или уже нырнул в горную реку, и, хоть и понимаешь: выплыть будет очень трудно, но твёрдо знаешь, что должен это сделать, чтобы кроме тебя в воду никому не пришлось нырять.

– Ну, ты и завернул… – уважительно цыкаю зубом. – Без бочонка эля не разберёшься!

– Так в чём же дело? – подмигивает Мастер. – Тут за углом есть одно чудное местечко, да и Эри, наверное, уже заняла столик.

– Нет, сегодня пить не буду. Не хочу.

– Тебя что-то тревожит?

– Как сказать…

– Как есть, так и скажи, – хороший совет, кстати. Мудрый.

– Я сделал много всего и теперь не знаю, что получится.

– Из чего конкретно? – Рогар мгновенно переходит на деловой тон.

– Видишь ли… Я закончил с принцем.

– Совсем? – нарочито округленные глаза заставляют меня устало вздохнуть:

– Ну и кто из нас – шут?

– Прости, не удержался… Что ты имел в виду?