Вернуться и вернуть

Решение… Какое решение? Я не вижу ничего, кроме ненасытного чудовища, которое вырвалось из повиновения… Из повиновения? Значит, оно всё-таки подчинялось мне? Оно подчинялось, пока… Пока сидело взаперти! Следовательно, его просто нужно вернуть… Вернуть… Вернуть…

Как? Приказать? Я никогда не умел приказывать, и сейчас не хватит всего моего упрямства, чтобы голос зазвенел сталью. Но если невозможно ненавидеть, остаётся только…

Хороший пёсик, иди к папочке… Ну же… Послушай… Я тебя так люблю… Нам будет хорошо вместе… Иди сюда, я тебя поглажу…

Разрушение приостановилось. Пустота задумчиво наклонила уродливую голову, прислушиваясь к моим просьбам.

Я тебя жду, мой хороший… Возвращайся назад, пожалуйста! Зачем тебе всё это? Разве я плохо тебя кормил раньше? Иди ко мне…

Зашуршала дверь. Это ещё что за… Ах, кузен же обещал прислать одеяло! Только Киана мне сейчас для полного счастья и не хватало… Я уже почти держу своего пса за загривок… Почти…

— Не ходи сюда! Закрой дверь и скажи Ксаррону… Скажи, что он был прав: я выбирал себе не тех противников.

Пустота недовольно взрыкнула.

Всё хорошо, мой дорогой… Сейчас я почешу твою шею… Иди ко мне… Я так тебя жду… Иди же… НА МЕСТО!

Толчок возвращения был так силён, что отбросил меня назад, протащил по полу и впечатал в заднюю стену комнаты. Но, ударяясь затылком о щербатый камень и теряя сознание, я закрывал глаза совершенно спокойно, потому что знал: зверь всё-таки вернулся туда, где должен быть. Туда, где нет ничего, кроме него самого и… кроме меня.

* * *

Мне стыдно смотреть миру в глаза. Очень стыдно. Наверное, именно поэтому я никак не могу решиться и проснуться. Проснуться окончательно и бесповоротно. Дремота стала тягостной и противной, но, даже такая, она лучше, чем бодрствование. Лучше, потому что можно делать вид, будто ничего не произошло. Будто я всё тот же Джерон, что и прежде… Но ведь уже не тот, верно? И я не смогу прятаться от самого себя вечно. Не смогу. А как хотелось бы…

— Ты собираешься покинуть постель или предпочитаешь всю оставшуюся жизнь ходить под себя?

Это мой кузен. Острит, по своему обыкновению. Острит удачно. Собственно говоря, с таким обширным жизненным, и не только, опытом и я бы откалывал очень и очень смешные шутки… Ну по крайней мере я бы считал их смешными, и этого было бы довольно.

— Я знаю, что ты не спишь. Хватит притворяться!

Я и не притворяюсь. Больше всего на свете я хочу навсегда остаться в объятиях сна. Хочу, но сон… Сон со мной не согласен и медленно, но верно сдаёт позиции. Эх ты, трус… Испугался Ксаррона? Я вот, например, его нисколечко не боюсь. Да! Чего мне бояться Ректора Академии, создателя и вдохновителя Тайной Стражи и собственного кузена, если одним движением мысли могу опрокинуть весь этот мир… О нет!

Я застонал и открыл глаза.

— Почему не оставил меня в подвале? Всем было бы спокойнее.

— Не думаю. Мне не улыбалось в один прекрасный момент ощутить, что пол проваливается под ногами.

Ксо сидит на подоконнике. Сидит в своём обычном, а не «здешнем» облике, и это говорит о многом. Например, о том, что кузену глубоко наплевать на соглядатаев, буде таковые имеются. А если Ксо не заботится о сохранении секретности, это означает…

Означает, что сейчас его больше волнует то, что происходит со мной.

Как только я осознал сей очевидный факт, из глаз, открытых с таким трудом, потекли слёзы. Горячие и кажущиеся нескончаемыми, они текли совершенно беззвучно, но Ксаррон внезапно повернул голову в мою сторону, присмотрелся и… В течение мига оказался рядом, сгребая меня в охапку:

— Прекрати сейчас же!

— Что… прекратить?.. — Слова даются тяжело, потому что вынуждены спорить со слезами за право появления на свет.

— Не плачь!

— По… почему?

— Во-первых, это не поможет…

— Я… знаю…

— А во-вторых… Нет, уже достаточно того, что «во-первых»!

Несколько минут мы молчим. Я давлюсь рыданиями, Ксо прижимает меня к своей груди. Сцена почти волшебная, вот только…

Почему надежда всегда воплощается не так, как ты того хочешь? Почему всё переворачивается с ног на голову? Я и мечтать не смел о том, чтобы кто-то из родственников снизошёл до объятий, а теперь тепло чужого тела обжигает и отталкивает меня, потому что… Потому что у меня нет права на нежность. Не заслужил. Мир мог рухнуть из-за глупой ярости. Из-за детской обиды. Рухнуть и никогда уже не отстроиться снова. О боги… Какое же я…

— Я чудовище, правда?

Пальцы Ксо ощутимо дрогнули.

— Как посмотреть.

— Да как ни смотри…

Тяжёлый вздох.

— Видишь ли, по меркам людей любой, кто отличается от них в какую-нибудь сторону, является чудовищем. Без оправданий и допущений.

— Но… ведь… а эльфы?

— Эльфы? Тоже монстры в своём роде. Просто ты ни разу не видел, с какой злостью смотрит на эльфийку девушка, считавшая себя королевой красоты… Тот, кто не человек, тот чудовище. С этим трудно спорить, да и… не нужно.

— Я… не о том… моя… сущность…