Вернуться назад

В этот момент Реган позеленел от злобы, видимо я задела его за живое. В его черных глазах вспыхнул гнев, и тремя решительными шагами он стер разделяющее нас расстояние, схватив правой рукой мое лицо, больно сжимая скулы, и притянув к себе, поцеловал, с таким жаром, словно я кусок мяса, найденный голодным и умирающим от жажды шакалом в пустыне.

Его прикосновения убивали меня, раздражали, я пыталась оттолкнуть его высвободиться из стального капкана этих объятий, но к моему ужасу он был гораздо сильнее меня.

— Ты не сбежала, — прошипел он, отстранившись, — это я позволил тебе уйти, если бы хотел, чтобы ты осталась, ты никогда не пересекла бы порог моего замка, а если бы посмела, я бы убил тебя.

— Так что же ты не сделал этого, тогда, когда я сбежала, и потом на Земле?

— Потому что люблю тебя, — бросил мне в лицо мерзавец.

Я не смогла удержаться и засмеялась так звонко и заразительно, что на миг испугалась его реакции.

— Брось, Реган, я знаю тебя как никто другой, ты обманом затащил меня в этот замок, совратил, претворяясь тем, кем не являешься, а потом, когда я поняла кто ты на самом деле, чуть не убил, когда я снова и снова пыталась сбежать от тебя. Сколько лет ты продержал меня пленницей здесь? А Питера? Сколько воплощений похищал из сосудов еще до нашего с ним рождения? Сколько твоих ударов я вынесла, сколько раз ты пытался подчинить меня своей воле? Ты бессилен перед моей душой, она никогда не будет принадлежать тебе.

— О, — теперь засмеялся Реган, — оставь ее себе или Джону, безвременно покинувшему нас, мне она не нужна, достаточно твоего тела, рядом с моим, чтобы все приняли меня за него, и я мог управлять этой системой, да что там системой, галактикой и не только нашей.

— У тебя ничего не выйдет, — рассвирепела я, и бросилась на него с кулаками, желая ударить как можно сильнее, чтобы навсегда освободить мир от этого сумасшедшего, — Джон родится снова и спустит тебя с небес на Рену. Он вышвырнет тебя на разрушенный тобою Дарон! Это все, чем ты будешь править в этой вселенной!

— Не родится! — победно и зло сообщил Реган, — я уничтожил пещеру, и сосуд, в котором, он перерождался с Мией, так что ты, как и эта вселенная, принадлежите мне! — бросили мне в лицо и с искренней иронией ждали моей реакции.

— Что ты наделал?! — не веря своим ушам, закричала я. Душа похолодела от ужаса и осознания его слов, руки затрясло мелкой дрожью, и из глубины сердца, родился горячий, обжигающий душу огонь. Он разлился по венам словно кровь, и, собравшись в ладонях, вспыхнул ярким пламенем, и вслед за криком понесся по комнате, озаряя ее свечением в ненавистного мне убийцу. Не прошло и мгновенья как точно такое же пламя разгорелось в ладонях Регана и, нетерпеливо сорвавшись из его рук, устремилось на встречу моему. Встретившись, под пустым и безжизненным небом моей вселенной, они проникли друг в друга, и, вспыхнув яркой вспышкой, наполнившей эту комнату ярким свечением, растворились в сумраке ее холодных стен.

— Ты, стала сильнее, — спокойно заметил Реган, — но это тебе не поможет убить меня. К этому дню я очень долго стремился. Ненависть и одиночество сделали меня сильным, непобедимым! Мне не нужна всеобщая любовь, признание, я тот, кто я есть, и мне не нужны последователи, чтобы знать себе цену! Все вы, погрязли в своем тщеславии, в борьбе за мнимой иллюзией вселенской свободы! Ты поверила в нелепые сказки Джона, но его больше нет! Теперь я тот, кто поведет тебя сквозь время и покажет, какой должна быть жизнь и мир на самом деле. Все эти классы, деление, на лучших, худших и просто униженных жизнью, нелепость и по чьей-то указке, я жил в этом бреду! Я сотру все границы, освобожу этот мир от всеобщего гнета, даруя то, чего все ждут — идол, за которым они будут следовать!

Отчаянье охватило меня полностью. Не владея собой, я снова попыталась наброситься на моего тюремщика с кулаками, но он подавил и эту мою попытку наказать его, сильно оттолкнув от себя, и уронив на пол, словно мятую трепку, заставив осознать, что я бессильна перед ним, и все что мне остается это ужас, поглощающий все мое существо.

Все, что мне оставалось, это собрать всю волю в кулак и верить в лучшее, как бы страшно мне не было. Теперь, когда я не стремлюсь сбежать от него, и все, что мне дорого находится в этих стенах, я не имела права быть слабой, ради тех, кого люблю!

— Моих слез, моей боли, я больше никогда и не за что, не покажу этому бессердечному существу, — твердила самой себе, пытаясь не проронить ни слезинки, чтобы не тешить его самолюбие еще больше. Хотя может и стоило бы, вдруг он лопнет и проблема решится сама собой?

— Что ты хочешь от меня? — собравшись, и убрав выбившиеся из-под платка волосы за плечи, спросила, глядя на серую стену. У меня еще есть шанс все исправить, я должна это сделать, ведь если не найду зеркало, то больше никогда не увижу Джона.