Вернуться в осень

«Икона» вызывала чувство какой-то неудовлетворенности и беспокойства. Изображение притягивало взгляд, удивляя древностью, легендой и чем-то еще непонятным и как будто зовущим, заставляя стучать сердце и вызывая в душе тревогу...

– Для чего она вам? Ведь не для молитв же...

Старик усмехнулся:

– Любопытный. Тебе дело? Это вы, молодые, только на зеленый доллар сейчас и молитесь.

Сергей не ответил. Очень распространенное теперь мнение, да вправду и не очень далекое от действительности.

– Ладно, дед. У каждого свой путь.

Это сказал молодой, поглядывая на Сергея дружелюбным взглядом. Старик неожиданно встрепенулся:

– Путь? Какой путь? К пьянству и дебошам? К разврату и лентяйству? Каждый хочет иметь сразу все и при этом ничего не делать! Вот ты скажи, мил человек, жизнь твоя для чего тебе? Чтобы прожить покомфортней?

Резкая смена темы разговора немного удивляла. Но он не у себя дома. Сергей посмотрел в окно – дождь и град одновременно выстукивали по подоконнику непрекращающуюся дробь. Ему стало не по себе:

– Я не хочу спорить. Я просто забежал от дождя.

Широкобородый тяжело вздохнул и замолчал. В комнате повисла неловкая пауза. Было слышно, как по крыше на чердаке и по подоконникам барабанит дождь. У печи возилась занятая своим делом хозяйка, открыв заслонку и что-то поправляя внутри рогатым ухватом. Чернобровый, по виду оставшийся равнодушным к словам старика, не сводил с Сергея неприятно изучающего взгляда.

– Ничего в мире не происходит просто, парень, – наконец сказал старик. – И в маленьком, и в большом. Землетрясения и в Армении, и в Индонезии, и во всем мире не случаются просто. Чернобыль на Украине тоже не просто. И теракты повсюду, и злость людская, и равнодушие к бедам... Ты не слышал о том, что, по статистике, за последние сорок лет в мире землетрясений произошло в четыре раза больше, чем за последние девятьсот лет? И резко увеличившиеся войны на Ближнем Востоке, и нескончаемые революции – «цветные» или еще какие... Везде кровь. В одних местах – с жиру, в других – с голоду. А ты говоришь, просто...

С этим Сергей был почти согласен. Только при чем здесь он? Сам же говорит, что все не просто так... Сергей перевел взгляд на «икону»:

– «Ибо восстанет народ на народ, и Царство на Царство; и будут глады, моры, и землетрясения по местам... И по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь». Ясно. Армагеддон. И вы туда же...

Старик удивился:

– Начитанный... Но до ума еще не добрался. Хоть и не зелен уже.

Молодой благодушно вступился:

– Ладно, дед. Парень просто не там стоит. Не знает, что все вокруг – химера. И есть другая, настоящая жизнь.

Ого. С подтекстом. Сергей нахмурился:

– А смерть?

– У Бога нет смерти...

Сергей закрыл глаза. Искромсанные стены, изрезанные бороздами глубоких царапин, изрешеченные мебель и стулья, покрывающее пол сплошным покрывалом битое стекло, и много, много крови. В ушах на самой высокой ноте застыл пронзительный от ужаса женский крик... Там просто не могло остаться ничего живого. Или благодарного... Он видел это место. И это – переход в жизнь вечную? Он открыл глаза:

– Я знаю.

Неожиданно молодой изумленно привстал:

– О, о, о...

Сергей не на шутку встревожился – он побледнел прямо на глазах. Старик удивленно поднял брови.

– О, она проступает... Смотрите! Это – женщина...

Все разом склонились к «иконе». Все, кроме чернобрового...

Сквозь покрывавшую неровную черноту поверхности яснее проступили очертания красивого в своей правильности лица. Четче обозначился овал безукоризненной формы, темные волосы, убранные под ниспадающее мягкими складками покрывало, приоткрытые, словно что-то говорящие губы. Двумя пятнышками выделялись глаза с темными, почти черными зрачками. Усилился и эмоциональный фон – сдвинутые изогнутые брови и сузившийся взгляд молил и почти требовал... Чего? Какой-то странный взгляд – знающий... Как будто она все про него знает. Что-то в нем было знакомое... Однако. Сергей с удивлением поднял голову и сразу встретился с пристальным взглядом чернобрового. Сходство было достаточно заметным.

– Ты только посмотри... Господи. Она вышла... – Старик поднял руку, но не перекрестился, а изумленно провел по бороде.

– Кто – она?

Широкобородый немного испуганно глянул на Сергея и покосился на чернобрового. Тот не ответил.

– Тебе надо?

Кто он такой? Лежит себе тихо. И смотрит...

– Нет.

Скрипнула кровать, чернобровый поднялся, одернул брюки и подошел к столу. Старик и молодой разом замолчали и посерьезнели. Некоторое время самый странный из присутствующих, слегка нагнувшись и оперевшись рукой о стол, смотрел на «икону». Потом поднял глаза на Сергея:

– Это Асмодей.

У него был низкий и тихий, с хрипотцой, голос.

– Асмо... Кто?

– Демон ночи. Этому изображению более трех тысяч лет.

Сергей с удивлением покосился на доску:

– Это девушка...

– Падшие ангелы могут принимать любое обличье.

Старик и молодой молчали. Чернобровый не сводил глаз с Сергея. Чушь. Глупости. Какой-то фокус... Но происшедшее на его глазах чудо, как доказательство действительности, лежало перед ним. Сергей взглянул на окно: