Вернуться в осень

Сергей оценивающе глянул на девушку. Она смотрела вверх, ее глаза светились решительным огоньком. «Елки, ну и женщина. Гораздо лучше той… Что с моим сердцем? Отчего такой барабанный бой? Неужели я такой хлюпкий на красоту? Жалко, что такие, как я, о подобном не могут даже и мечтать. Рядом с такими — всегда высокие и крутые, с мужественными лицами. Тем более — аристократка. Что бы она там ни говорила…»

— Ну что, вперед? Мы сможем это?

Она была очень бледна, щеки не порозовели даже от быстрой ходьбы, но все равно улыбнулась.

— Ведите.

«Понятно, что мне в ней нравится. Не воля и не выдержка, хотя это тоже похвально. Отсутствие чванливости и зазнайства красавицы, вот что. Она привлекательна, но ведет себя абсолютно без апломба и высокомерия, как будто совсем не придает значения своей внешности. Очень редкое явление…»

Они двинулись наверх. Она тяжело дышала сзади, стараясь не отставать, ей было трудно, озноб сменился жаром — на лбу выступили крупные капли пота. Сергей забрал свой сюртук обратно, он теперь только мешал — своей сырой тяжестью на хрупких плечах.

Кустарник не мешал, он даже помогал — за него можно было уцепиться рукой и удержаться, и не скатиться назад, когда совсем не оставалось сил. Час. Целый час борьбы с крутым уклоном, с природой, со слабостью и с собой. Сергей совсем по-другому представлял себе аристократок…

— Может, передохнете?

Она устало дышала рядом, вздымалась и опускалась грудь, но в глазах светилась решимость.

— Лучше уже наверху. — Потом виновато добавила: — Я не сильная… Боюсь, если сяду, то вряд ли встану.

«Откуда, ну скажи — откуда у тебя эта виноватость? Кто научил? „Чистота души, — мелькнула в голове как частичка воспоминания мысль, — начинается от осознания своих слабостей…“ Ты сильная, незнакомая девушка, еще какая сильная. Духом, а не телом».

Через час они поднялись наверх, разом преодолев двойной уступ. Сергей тяжело вздохнул — перед ними опять расстилался хвойный лес, дымки были далеко, солнце почти спряталось за горизонт и вокруг уже начинало темнеть. Девушка обессиленно опустилась рядом на траву, ветер шевелил ее длинные темные волосы.

Он обернулся назад — внизу широкой лентой изгибалась река, прячась кое-где за густым лесом, вспучивались бугры холмов и, завершая панораму траурной каймой, на горизонте темнел раздражающий Рох.

«Достаточно высоковато. Когда-то я уже летел с похожего уступа. Только покруче, и Рох был ближе…»

Он наклонился к девушке — она ответила уставшим доверчивым взглядом, присел и поднял ее на руки. Она не сопротивлялась.

— Здесь ветер. И мы очень видны. Зайдем немного вглубь, и я попробую развести огонь.

Она молча кивнула и прислонила горячую голову к его плечу. У нее просто не было сил говорить.

Сергей шел очень осторожно, и что-то происходило в его душе. Он ощущал ее, эту волну заботы и тревоги за нее, за ее доверчивость, за болезненность, усталость и виноватость. Беспокойство, тревога и забота, граничащие — он еще не отдавал себе в этом отчета — с нежностью.

Мягко опустил на мох, прислонив к раскидистой ели, и опять накрыл своим сюртуком.

— Я только соберу дрова.

Лес был старый, и дров вокруг оказалось предостаточно, подсохший кремень выдал замечательные искры, и вскоре под елью запылал хороший костер — очень вовремя, потому что стало совсем темно.

Он молча ломал ветки и складывал их в небольшую поленницу, про запас. Девушка думала о чем-то своем, задумчиво глядя в огонь — по ее платью иногда пробегали быстро исчезающие струйки пара.

— Спасибо вам. Спасибо вам за все…

— Можете мне не верить. Но я не сделал ровным счетом ничего особенного. Я очень хорошо плаваю.

Она помолчала, глядя в огонь, потом тихо сказала:

— Меня постоянно спасают в последнее время. От смерти. И всегда — очень хорошие люди… Наверное, у неба есть на это закон — кому такое поручать.

Сергей присел рядом на корточки и положил руку на ее лоб. Она не отстранилась, только молча смотрела на него. Лоб почти горел.

— Нам придется потерпеть до утра. Вы уж продержитесь… Было бы глупо — спастись из реки и сдаться болезни.

Она улыбнулась.

— Не беспокойтесь. Мне очень хорошо здесь.

— Вас будут искать? Я имею в виду — муж, семья.

— Обязательно. Но, боюсь, не скоро. И не муж.

Он опустился на землю и протянул руки к огню. Костер весело трепетал, потрескивая и подбрасывая длинные языки пламени и разгоняя сгустившуюся темень до ближайших деревьев.

— В семье бывает так, что у каждого из двоих в голове своя дорога, — сказал Сергей. — Свое видение мира, и семьи, и жизни. И каждый идет по своей сам. Вздыхает, мучается и считает себя правым… А нужно ведь совсем немного. И очень много. Для того чтобы соединить эти дороги в одну и пойти по ней вместе, взявшись за руки, каждый должен отказаться от своей. И никогда не считать себя правым.

Ее глаза блестели заинтересованной синевой из-за поднятого к самому лицу темного воротника его сюртука.

— Ваша семья скучает без вас?

— У меня нет семьи.

— Вот как?

Она некоторое время смотрела на него, потом перевела взгляд на огонь.