Вернувшиеся

Но ведь и выхода иного не было. Тем более после слов Саввы про то, что надо уезжать из деревни. Разговор с колдуном Степан тоже деду пересказал, и тот, вздохнув, проговорил:

– Савва зря болтать не будет, попусту пугать да языком молоть. Знает он что-то, а пока сам не захочет сказать, хоть клещами из него тяни – не вытянешь. Я и сам чую, и тебе говорил: плохим это место стало, не надо бы нам тут оставаться, а все одно, Степушка: тоска сосет душу.

Ближе к ночи, как стало темнеть, пятеро оставшихся жителей рыбацкой деревни собрались в доме Петра. Закрывая вместе со всеми ставни, задвигая тяжелый засов на дверях, Степан спрашивал себя, от чего они пытаются схорониться? И смогут ли спастись, если даже не представляют, чем и как можно укрыться от неведомого зла?

Глава седьмая

Ночь накрыла деревню вороньим крылом. Если кто-то с небес смотрел сейчас вниз, то ничего не сумел бы разглядеть: темные дома растворялись в окружающем мраке, надеясь спрятаться в нем.

С вечера дул сильный ветер, хотел разогнать облака, но так и не сумел, обессилел и утих. Поэтому серые лохматые тучи укутали мягкими телами луну, спрятали ее от людей, и небесный глаз закрылся. Ночь предстояла слепая, мрачная, и Степан, пока шел к дому Антипа, думал, что если отец Анюты заблудился где-то, то в такой тьме дорогу домой ему будет отыскать трудно.

Все старались делать вид, что им предстоят самые обычные вечер и ночь. Трудовой день остался позади, время отдыхать и готовиться ко сну. Каждый знал, что это вовсе не так, но держал свой страх при себе, обуздывая его, как норовистого коня.

Женщины должны были устроиться в задней комнате, отдельно от мужчин, но, прежде чем Марфа и Анюта ушли к себе, Степан решился на разговор. При иных обстоятельствах он не стал бы обсуждать такие важные вещи вот так, в лоб, без подготовки, не посоветовавшись с дедом, не спросив у него разрешения, к тому же в отсутствие Антипа, но жизнь в последние дни изменилась – и Степану пришлось меняться вместе с ней.

Поэтому он, стараясь побороть волнение, подошел к Марфе и сказал, что Анюта давно уже мила ему. Девушка стояла подле матери, низко склонив голову от смущения, не поднимая глаз на Степана.

– Ишь ты, жених, – фыркнул Петр, и Степан покраснел, но не сбился, а продолжил:

– Работать буду усердно, хозяйством обзаведусь, на ноги встану – и зашлю сватов. Все честь по чести. Марфа, ты не бойся, не подведу. Не будет у Анюты мужа лучше, любить ее стану, беречь, как никто другой. Верьте мне.

Хотел, чтобы это прозвучало солидно, серьезно, но вышло как-то не так, по-ребячьи, и Степан был собою недоволен. Но тут пришел на помощь дед.

– Степан – парень основательный. Как сказал, так и сделает. Я с ним в город еду. Другой бы, глядишь, бросил старика, а Степка мой не из эдаких. За ним Анюта как за стеной каменной будет. Дайте срок, все о новом мастере заговорят.

Степан, который всегда думал, что для деда его поделки – баловство, чуть рот от удивления не разинул. Чувство признательности было таким большим, что не помещалось внутри, грозило пролиться слезами – и это было бы совсем уж не к месту, так что он прикусил губу и сдвинул брови.

– Антип-то как же… Ему бы… – залепетала Марфа.

– Вернется – и с ним поговорим, – сказал дед. – А ты у Анюты спроси. Она-то что скажет? По сердцу ли ей Степан?

Зардевшаяся Анюта подняла голову и поглядела на мать, дожидаясь, пока та позволит ей ответить, хотя по ее сияющему взгляду и без того было ясно, что она скажет. Однако тут Петр, который стоял возле дальней стены, у окна, шикнул:

– А ну-ка тихо! Развели тут сватовство. Есть кто-то снаружи!

Марфа тихо ахнула, Анюта метнулась было к двери – вдруг это отец? Но Степан удержал ее за руку.

Они замерли, прислушиваясь к тому, что происходило во дворе.

В избе было довольно светло, но в ломаном, зыбком свете свечей лица людей казались скорбными, потемневшими, как лики на старых иконах.

В наступившей тишине было слышно, как молчалива ночь: ни плеска волн, ни сверчков, ни лая собак. Степан вспомнил, что пес Антипа пропал, а куры в его курятнике передохли – все это обнаружилось утром. Но тогда, в суете дня, он как-то позабыл об этом, а сейчас вспомнил. Лучше бы и не вспоминать, ведь это означало, что прошлой ночью в деревне побывало смертоносное существо, способное остановить бьющееся сердце, напугать и заставить бежать свирепого цепного пса и…

И убить. Почему-то в эту самую минуту Степан точно знал: нет больше Антипа, и надеяться нечего, и обманывать себя. Зря они решили дожидаться его возвращения. Как можно было сделать такую глупость? Если по округе бродит жадное до чужой крови существо, так зачем же они, как глупые куры, остались здесь ему на пропитание?

– Слышите? – прошептал Петр.

Степан хотел сказать, что за дверью тихо, но понял, что это не так. Он не слышал этого ушами – скорее, ощущал кожей, каким-то внутренним чувством. Снаружи было что-то. Или кто-то.