Вернувшийся к ответу

Когда отгремели овации и опустился занавес, Марков отправился за кулисы. Но попасть в грим-уборную знаменитого баритона оказалось не так-то просто. Дверь осаждали экзальтированные дамы с роскошными букетами цветов и целая куча театральных репортеров. Трое дюжих охранников стояли стеной у двери. Марков понял, что через этот заслон ему не прорваться, и громко, что было сил, крикнул: «Бублик, открой». Он, собственно, не ждал, что из этой отчаянной выходки что-то получится, но дверь внезапно распахнулась, крепкая лапа уцепилась за лацкан его пиджака и втащила в гримерку.

– Музыкант! Какими судьбами? – назвал его Павлик старым, детским еще прозвищем. В голосе его, впрочем, не было ни удивления, ни восторга, ни даже особой радости. Скорее просто констатация факта.

– Увидел на афише твое имя, фотографию и решил…

– Понятно, понятно, – перебил его Бублик и тут же заговорил памятной Аркадию еще с детства скороговоркой. – Хорошо, что ты пришел именно сейчас. Редкий случай. Последняя модель «мерседеса», индивидуальная сборка, в порядке подхалимажа сделали для Папы Римского, но ему не понравилась кожа в салоне. Велел избавиться. Продают по нереально низкой цене. Очередь из желающих – от Милана до Рима. А тут ты. Понятное дело, что я решу вопрос в твою пользу. Бери и не думай.

– Послушай, Бублик, – Аркадий присел в кресло и, увидев пепельницу, закурил. – Я сегодня получил огромное удовольствие от твоего пения. На афише написано, что ты лауреат многих международных конкурсов. Надеюсь, это не блеф.

– С ума сошел, что ли? Какой блеф? Истинная правда.

– Так на кой хрен тебе эта афера с «мерседесом». Это же, как я понимаю, как твои перочинные ножики с двумя лезвиями, которых у тебя сроду не было. Ну то ладно, то в детстве было. А теперь? Тебе что, денег не хватает?

– Денег навалом, – признался Каплун, тяжело вздохнув, потом рассмеялся беззаботно: – Привычка, знаешь ли. Может, адреналина в организме недостаточно, как думаешь?

– Мозгов у тебя недостаточно, – невежливо брякнул Аркадий. – В очереди за голосами ты был первым, а там, где умишко раздавали, – последним, вот тебе и не досталось. Ладно, лауреат, пойдем, посидим где-нибудь полчасика, у меня ночью самолет…

В уютном ресторанчике возле «Ла Скалы» Каплун поведал другу детства свою поистине удивительную историю.

***

Он действительно оказался в колонии для несовершеннолетних, где жизнь его поначалу была просто невыносимой. Жестокие малолетние преступники над толстяком Бубликом попросту издевались: его нещадно били, заставляли вне очереди мыть полы и отхожее место, прислуживать местным «авторитетам». Близился Первомай, в колонию должна была приехать какая-то важная комиссия, начальство из кожи вон лезло, чтобы подготовить хороший концерт художественной самодеятельности, что было весьма проблематично – контингент колонии обладал по большей части иными талантами. Каплун оказался истинной находкой и палочкой-выручалочкой для начальства. Его прослушали. Начальник колонии и зам по воспитательной работе были в полнейшем восторге. Бублик понял, что пришел его час, и шанса своего не упустил. Он не стал напрямую жаловаться, что его третируют, а просто под предлогом частых репетиций попросился на время подготовки пожить в подсобке клуба. Начальство свой контингент знало хорошо, оперработа была поставлена, стукачи полную картину обрисовали. Ценного певца перевели из барака, как он и просил, в клуб. Больше он своих мучителей практически не видел. Комиссия оценила таланты нового зэка по достоинству, и Каплуна включили в состав объединенной концертной бригады художественной самодеятельности колоний для несовершеннолетних, которая колесила чуть ли не по всему Союзу. На одном из концертов оказалась ни больше ни меньше великая Елена Образцова. Услышав голос юного вокалиста, народная артистка, лауреат Ленинской премии, Герой Соцтруда, депутат Верховного Совета СССР и прочая, и прочая, и прочая не стала размениваться по мелочам, а обратилась сразу к министру внутренних дел Советского Союза Щелокову. Выпивая с ним водочку в перерыве между заседаниями сессии Верховного Совета, Елена Васильевна собственноручно соорудила министру затейливый бутерброд с черной икрой и ломтиком свежего огурчика, продолжая убеждать:

– Послушай, Николай Анисимович, я по всему Союзу езжу, можно сказать, дома не живу, таланты разыскиваю. А тут такой голос, уникальный голос, поверь моему слову!

– Но он же осужден, – вяло возражал министр.

– Подумаешь, осужден! – горячилась Образцова. – Мальчишка, ребенок по сути. Что он мог такого натворить, что его в тюрьме надо держать?! В конце концов, он же не убил никого. И потом он уже целый год с концертной бригадой гастролирует, ничего плохого за ним не замечено. Я знаю, я специально узнавала.

Депутатов позвали в зал заседаний. Щелоков, не торопясь, выпил еще рюмку, глянул на бутерброд с икрой, но предпочел маринованный грибочек и благодушно проговорил: