Вернувшийся

— А разве из названия не ясно? Церковь работала над вопросом воскрешения человека. Проект поначалу пользовался поддержкой большинства иерархов — как бы они ни верили в Него, встречаться с Создателем, если появилась возможность продлить свои дни в земной юдоли, никто не стремился. Мы — те, кто работал над проектом — получили самые лучшие условия: проживание, питание, доступ к информации и развлечениям… Но рано или поздно это должно было кончиться, к тому же проект постепенно стал терять поддержку все большего количества иерархов. Но я уже не мог вернуться к прежней жизни! Да и чего мне оставалось ждать? Пока иерархи решат, что проект «Лазарь» должен быть забыт навсегда, как черная страница в деятельности Церкви? А у нас в таком случае разговор короткий: все сведения уничтожаются… вместе с их носителями, — продолжал брат Матиас. — Понимаете, о чем я?

— И вы сбежали?

— Да, сбежали. Знали бы вы, какое это счастье: увидеть других людей — таких, которые не поучают тебя постоянно и не заставляют тебя каждые пять минут замаливать грехи. Да что там говорить-то… Просто гулять по станции ночь напролет, а не запираться в келье после вечерней молитвы — это уже счастье!

— А мальчик-то вам зачем?

— Мальчик? Послушник Марк? — Матиас странно улыбнулся. — Понимаете, нам нужны были деньги. Но денег у нас не было. Зато у нас есть Марк. Это — наше сокровище, пропуск в свободный мир. Он — единственный такой. Он — Чудо, понимаете? Мальчик — результат того самого проекта «Лазарь». Он может воскрешать людей. Впрочем, думаю, вам это уже известно — ведь наверняка именно поэтому вы нас отыскали.

— Да, я догадался. Но вот что мне непонятно — зачем вам нужен был еще один ребенок? Сын Аманды Боннэ, которого вы потребовали привезти, когда договаривались с Джанфранко о моем… моем возвращении? Почему вам нужен был именно ребенок, а не взрослый?

— У Марка есть один… скажем так, недостаток. Из-за этого недостатка проект и оказался под угрозой — многим иерархам стало казаться, будто цена воскрешения слишком высока. Я сказал, что Марк может воскрешать людей — но это не совсем так. На самом деле он «переливает» жизнь из одного человека в другого. А забрать жизнь ребенка проще — он не способен сопротивляться, в отличие от взрослого человека…

Кровь бросилась Габриэлю в лицо.

— Проще? — страшным срывающимся шепотом сказал он. — Убить ребенка ради сраных денег — проще?

— Габриэль, спокойнее, — Стефания удержала его. — Он нам еще не все рассказал.

— В общем, мы узнали о том, что у вашей Семьи — ну, у Фини, в смысле — возникли проблемы весьма специфического свойства, — продолжал Матиас, отодвинувшись, насколько это было возможно, от Габриэля — видно, вспышка гнева Маруна его перепугала. — Собственно, на нечто подобное мы и рассчитывали — помочь с воскрешением родственника богатым людям, которые не будут афишировать случившееся. Потому и прибыли в Нейтральную Зону — контроль здесь поставлен очень слабо, в отличие от настоящих звездных держав, а денег крутится ненамного меньше…

— Похоже, несмотря на изоляцию, вы довольно неплохо осведомлены о местных реалиях, — скривился Габриэль.

— А Церковь и не находится в изоляции. Нет, мы внимательно следим за окружающим миром и более-менее в курсе происходящих событий. Просто мы не даем о себе знать — а это уже совсем другое дело… В конце концов, откуда бы мы могли узнать о соблазнах вашей жизни, как не из отчетов разведчиков и агентов Церкви, действующих на ваших планетах?

Он замолчал. Молчал и Габриэль. Пауза затягивалась.

— Теперь надо решить, что с вами делать, — медленно сказал Стефания, словно бы случайно положив ладонь на рукоятку бластера в поясной кобуре.

— Эй, — забеспокоился пленник, — чего это вы задумали, а? Я ведь все вам рассказал! Все, что вы хотели знать!

Он повернулся к Габриэлю.

— Остановите ее… Ну, что вам стоит, а? Все-таки мы вернули вам жизнь!

Габриэль поиграл желваками.

— Ты кое о чем забыл. Это была чужая жизнь. А жить ценой жизни ребенка я бы не хотел… Но сейчас менять что-либо уже поздно.

— Конечно, — в глазах брата Матиаса вспыхнула надежда, — конечно, поздно! Прошу, отпустите нас, и, клянусь, больше вы о нас никогда не услышите!

— Вот только мальчика мы заберем с собой, — отрезал Габриэль.

Брат Матиас открыл было рот, но крик «нет!» застрял у него в горле — уж слишком красноречиво Стефания поглаживала рукоятку излучателя. «Только попробуй возразить, и ты — труп», говорили ее глаза. Несколько секунд Матиас переводил взгляд то на нехорошо прищурившуюся женщину, то на стиснувшего зубы Габриэля, после чего, наконец, выдавил:

— Конечно… если он согласен.

— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. А мальчик будет рад избавиться от вашей опеки, уж будь уверен…

Внезапно в коридоре коротко взвыл ревун тревоги.

— Что это? — насторожилась Стефания.

— Не знаю, — обеспокоенно сказал Габриэль. — Что-то случилось…

— Может быть, декомпрессия в секторе? — предположил Джереми, безотчетно касаясь откинутого шлема-капюшона.