Верный друг. Рассказы о собаках

— Глупости ты выдумываешь!.. Вернётся, — сказал дедушка. Однако он быстро встал на ноги и стал кричать собаку сердитым, сиплым со сна, старческим фальцетом: — Арто, сюда, собачий сын!

Он торопливо, мелкими, путающимися шажками перебежал через мост и поднялся вверх по шоссе, не переставая звать собаку. Перед ним лежало видное глазу на полверсты ровное ярко-белое полотно дороги, но на нём — ни одной фигуры, ни одной тени.

— Арто! Ар-то-шень-ка! — жалобно завыл старик. Но вдруг он остановился, нагнулся низко к дороге и присел на корточки. — Да-а, вот оно какое дело-то! — произнёс старик упавшим голосом. — Сергей! Серёжа, поди-ка сюда.

— Ну, что там ещё? — грубо отозвался мальчик, подходя к Лодыжкину. — Вчерашний день нашёл?

— Серёжа… что это такое? Вот это, что это такое? Ты понимаешь? — еле слышно спрашивал старик.

Он глядел на мальчика жалкими, растерянными глазами, а его рука, показывавшая прямо в землю, ходила во все стороны.

На дороге в белой пыли валялся довольно большой недоеденный огрызок колбасы, а рядом с ним во всех направлениях отпечатались следы собачьих лап.

— Свёл ведь, подлец, собаку! — испуганно прошептал дедушка, всё ещё сидя на корточках. — Не кто, как он, — дело ясное… Помнишь, давеча, у моря-то, он всё колбасой прикармливал.

— Дело ясное, — мрачно и со злобой повторил Сергей.

Широко раскрытые глаза дедушки вдруг наполнились крупными слезами и быстро замигали. Он закрыл их руками.

— Что же нам теперь делать, Серёженька? А? Делать-то нам что теперь? — спрашивал старик, качаясь взад и вперёд и беспомощно всхлипывая.

— Что делать, что делать! — сердито передразнил его Сергей. — Вставай, дедушка Лодыжкин, пойдём!..

— Пойдём, — уныло и покорно повторил старик, подымаясь с земли. — Ну что ж, пойдём, Серёженька!

Вышедший из терпенья Сергей закричал на старика, как на маленького:

— Будет тебе, старик, дурака-то валять! Где это видано, всамделе, чтобы чужих собак заманивать? Чего ты глазами на меня хлопаешь? Не правду я говорю? Прямо придём и скажем: «Подавай назад собаку!» А нет — к мировому, [2] вот и весь сказ.

— К мировому… да… конечно… Это верно, к мировому… — с бессмысленной горькой улыбкой повторял Лодыжкин. Но глаза его неловко и конфузливо забегали. — К мировому… да… Только вот что, Серёженька… не выходит это дело… чтобы к мировому…

— Как это не выходит? Закон один для всех. Чего им в зубы смотреть? — нетерпеливо перебил мальчик.

— А ты, Серёжа, не того… не сердись на меня. Собаку-то нам с тобой не вернут. — Дедушка таинственно понизил голос. — Насчёт пачпорта я опасаюсь. Слыхал, что давеча господин говорил? Спрашивает: «А пачпорт у тебя есть?» Вот она какая история. А у меня, — дедушка сделал испуганное лицо и зашептал еле слышно, — у меня, Серёжа, пачпорт-то чужой.

— Как чужой?

— То-то вот — чужой. Свой я потерял в Таганроге, а может быть, украли его у меня. Года два я потом крутился: прятался, взятки давал, писал прошения. Наконец вижу — нет никакой моей возможности, живу, точно заяц, всякого опасаюсь. Покою вовсе не стало. А тут в Одессе, в ночлежке, подвернулся один грек. «Это, — говорит, — сущие пустяки. Клади, — говорит, — старик, на стол двадцать пять рублей, и я тебя навеки пачпортом обеспечу». Раскинул я умом туда-сюда. Эх, думаю, прощай моя голова. «Давай», говорю. И с тех пор, милый мой, вот я и живу по чужому пачпорту.

— Ах, дедушка, дедушка! — глубоко, со слезами в груди вздохнул Сергей. — Собаку мне уж больно жалко. Собака-то уж хороша очень!..

— Серёженька, родной мой! — протянул к нему старик дрожащие руки. — Да будь только у меня пачпорт настоящий, разве бы я поглядел, что они генералы? За горло бы взял! «Как так? Позвольте! Какое имеете полное право чужих собак красть? Какой такой закон на это есть?» А теперь нам крышка, Серёжа. Приду я в полицию — первое дело: «Подавай пачпорт! Это ты самарский мещанин Мартын Лодыжкин?» — «Я, ваше скродие». А я, братец, и не Лодыжкин вовсе и не мещанин, а крестьянин Иван Дудкин. А кто таков этот Лодыжкин — один Бог его ведает. Почём я знаю, может, воришка какой или беглый каторжник? Или, может быть, даже убивец? Нет, Серёжа, ничего мы тут не сделаем… Ничего, Серёжа…

Голос у дедушки оборвался и захлебнулся. Слёзы опять потекли по глубоким, коричневым от загара морщинам. Сергей, который слушал ослабевшего старика молча, с плотно сжатыми бровями, бледный от волнения, вдруг взял его под мышки и стал подымать.

— Пойдём, дедушка, — сказал он повелительно и ласково в то же время. — К чёрту пачпорт, пойдём! Не ночевать же нам на большой дороге.

— Милый ты мой, родной! — приговаривал, трясясь всем телом, старик. — Собачка-то уж очень затейная… Артошенька-то наш… Другой такой не будет у нас…

— Ладно, ладно… Вставай, — распоряжался Сергей. — Дай я тебя хоть от пыли-то очищу. Совсем ты у меня раскис, дедушка.