Верный меч (ЛП)

В конце концов пламя в очаге стало сокращаться, и я почувствовал ночной холод, сочащийся от стен. Вскоре все начали зевать; первый Годфруа, за ним Радульф отправились наверх, где для всех нас были приготовлены отдельные кельи. Очевидно, монахини часто принимали паломников, и к тому же в большом количестве.

Наконец ушел Филипп, оставив нас с Эдо и Уэйсом втроем. На табурете у огня сидела Бургинда, но теперь ее подбородок покоился на мерно вздымающейся и опускающейся груди, я слышал ее тихий деликатный храп.

— Жена узурпатора, — пробормотал Уэйс. — Зачем Мале отправил ей послание?

— Я тоже пытался это понять, — я старался говорить тихо, чтобы не потревожить спящую монахиню. — Сначала я подумал, что они были любовниками, но Гилфорд чуть не прикончил меня за такие догадки.

Эдо посмотрел на меня с насмешливым восхищением.

— Ты вот прямо так и спросил его, не были ли они любовниками?

— Согласен, не самый мудрый поступок.

— Признаюсь, я бы подумал так же, — сказал Уэйс.

— Одно дело знать, а другое сказать вслух, — заметил Эдо. — Да еще собственному капеллану виконта.

— Но зачем он вообще сделал эту глупость? — Оборвал его Уэйс. — Отправить к черту на кулички шестерых рыцарей, когда Эофервик лежит в осаде, да еще рисковать шкурой своего капеллана?

Я пожал плечами.

— Может быть, сообщение было настолько важно, что он должен был отправить его прямо сейчас?

— У меня только одно предположение, — сказал Уэйс, взглянув на монахиню, а затем на лестницу, словно кто-то мог появиться оттуда внезапно. — Хотя я затрудняюсь его высказать, если есть хоть малейший шанс, что нас услышат.

Я посмотрел через стол в серые глаза Уэйса. Мне пришла в голову та же мысль, но я сразу же отогнал ее, потому что очень не хотел в это верить. Может быть, Мале вовлечен в заговор с участием жены Гарольда?

— Мы ничего не знаем, — сказал я Уэйсу. — У нас нет ни единого доказательства. Только подозрения.

— Знаю, — ответил он. — Потому и помалкиваю.

— О чем? — спросил Эдо.

Я взглянул на Уэйса, размышляя, кто из нас должен произнести эти слова. Он обреченно вздохнул и понизил голос до шепота:

— Мале может оказаться предателем.

Эдо вздрогнул.

— Предателем? — Повторил он слишком громко на мой взгляд.

Я толкнул его локтем и потянул за рукав.

— Есть одно обстоятельство, которое может иметь значение, — сказал я и вдруг запнулся, не зная, стоит ли продолжать.

Но они смотрели на меня выжидающе; если я не расскажу, они будут знать, что я что-то скрываю, а я превыше всего нуждался в их доверии.

— Что это? — спросил Уэйс.

Я попытался припомнить все, что рассказывал мне Гилфорд на корабле.

— Кажется, задолго до вторжения Мале был большим другом Гарольда Годвинсона, — сказал я. — Он получил землю в Англии от старого короля, Эдуарда, и большую часть времени проводил в этой стране. До тех пор, пока король не умер, и Гарольд не украл корону. Тогда он вернулся в Нормандию, чтобы присоединиться к герцогу Гийому.

— Он знал узурпатора? — спросил Уэйс.

— И он действительно наполовину англичанин, а? — Пробормотал Эдо.

— А теперь он отправляет послание вдове Гарольда, — подвел итог Уэйс. — Что все это значит?

— Это может не значить ничего, — сказал я. — Их дружба была прервана, когда Гарольд решил захватить королевство. Какой бы ни была любовь Мале к англичанам, он похоронил ее под Гастингсом.

— Хотя до сих под его дом заполнен английскими слугами, — заметил Эдо. — Есть Гилфорд и Вигод, наверняка найдутся и другие.

Это было верно, и тоже было частью головоломки. Но еще больше меня беспокоил один вопрос: разве мог Гилфорд рассказать мне историю разорванной дружбы, если бы знал, что его господин замыслил предательство? Это не имело смысла.

— Если бы мы знали, что содержит сообщение, то не сомневались бы, — сказал я. — Но священник молчит, как рыба.

— Он должен хранить послание в своей комнате, — предположил Эдо.

— Или в голове, — возразил Уэйс. — Тогда у нас нет никакого способа узнать.

Внезапно я вспомнил о свитке, который Гилфорд выронил у дороги, как резко изменились его манеры, когда я поднял его.

— Нет, — сказал я. — Письмо существует.

— Ты уверен? — спросил Уэйс.

Чем больше я думал, тем сильнее убеждался в своей догадке. Чем еще мог быть тот пергамент?

— Я видел, как он выронил его по дороге сюда.

— Если бы мы могли взглянуть на него, прежде чем оно попадет к этой Эдгите, — сказал Эдо.

— Уверен, он не оставит письмо без присмотра, — ответил Уйэс.

— Но ты узнал бы его, если бы увидел? — спросил Эдо.

— Возможно. — Я представил грубые края свитка и кожаный шнурок, завязанный крепким узелком. В нем не было ничего особенного, никаких отличительных признаков. — А тебе зачем?

— Думаю, он уже спит, как сурок, — сказал Эдо, понизив голос. — Мы должны пробраться в его комнату и найти письмо.

— Ты предлагаешь нам украсть его?

Как бы ни был я зол на Гилфорда, эта мысль наполнила меня отвращением. В конце концов, Мале отдал его под мою защиту. Я дал ему клятву перед лицом Бога, и не мог нарушить ее.

Эдо пожал плечами.