Верный меч

Я не считал, что должен рассказать Вигоду все, что мы узнали ночью. Было слишком рано, и сомнения все еще бродили у меня в голове. Я был уверен, что Гилфорд что-то скрыл от нас, хотя и не мог понять, что именно меня беспокоит.

– Всему есть объяснение, – сказал я управляющему. – И я обязательно найду его.

– Я надеюсь, что так и случится, – торжественно ответил он, и заторопился дальше.

Я решился подняться наверх к семейным покоям, которые находились в дальнем конце галереи. Дверь была оснащена прочным железным замком, а на концах притолоки вырезаны цветы с широкими лепестками.

Я постучал, открыла Беатрис. Ее лицо было слишком усталым, словно она плохо спала. Волосы свободно падали на плечи, и это застало меня врасплох. Но, с другой стороны, она была в своем доме, в собственной комнате, где у нее не было необходимости покрывать голову платком.

– Входи, – сказала она.

Я вспомнил наш последний разговор, ее поцелуй на моей щеке, и вдруг та же дрожь пронизала меня.

Попытавшись выкинутьвоспоминания из головы, я вошел и очутился в небольшой комнате. В открытые ставни дул легкий ветерок, и я слышал доносящиеся со двора мужские голоса. На стене висел яркий гобелен, изображающих охотников с кабаном: мужчины на лошадях опустили копья и готовились спустить собак, в то время как другие с луками ожидали возможности выпустить стрелу. На полу тоже лежал вышитый ковер, а в другом конце комнаты два резных стула стояли на страже перед двустворчатой дверью.

– Твоя мать здесь? – Спросил я.

– Она все еще в постели, – ответила Беатрис. – Очень волнуется за отца.

– Как и все мы, миледи.

Мне не хотелось думать, что она могла сказать, если бы знала, как я пытался обвинить его в сношениях со вдовой Гарольда и в заговоре против короля.

– Она несколько дней страдает от болей в желудке. А с тех пор, как уехал Роберт, она почти не спит по ночам и с каждым днем ест все меньше и меньше. Она уже несколько дней не выходила за порог своей комнаты.

– Я уверен, что теперь Гилфорд позаботиться о ней. – Слова с трудом шли с языка. Я больше не был уверен ни в чем, когда дело касалось священника.

– Я знаю, – ответила она.

– Ты знаешь его давно, не так ли?

– Почти всю жизнь, – сказала Беатрис. – Он начал служить отцу, когда я была совсем молодой.

– Насколько молодой?

– Пять или шесть лет, – она с любопытством смотрела на меня. – Не больше. Почему ты спрашиваешь?

– Что ты помнишь о нем с тех пор?

Она нахмурилась в ответ на мой вопрос.

– Я не понимаю тебя.

– Пожалуйста, – сказал я. – Я хотел бы знать.

Мгновение она колебалась, опустив глаза, но потом кивнула.

– Он часто заботился обо мне, когда я была маленькой, а отец был в отъезде, – сказал она. – Он учил меня многим вещам: говорить по-английски, читать на латыни, играть в шахматы. Даже когда я стала старше, он всегда готов был выслушать все, что я хотела сказать, всегда оберегал меня.

– Значит, ты доверяешь ему? – Спросил я.

Она смотрела на меня, как на сумасшедшего.

– Я мало кому доверяю больше, – ответила она. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что он англичанин.

– Как и многие люди моего отца, – отрезала она, повысив голос. – И как его собственная мать, ты должен знать это.

Она продолжала требовательно смотреть мне в лицо, но я не отвечал, и в конце концов она отвернулась к открытому окну, глядя во двор на людей и лошадей. Ветерок перебирал ее волосы, блестевшие как золотые нити; ее грудь мерно поднималась и опускалась при каждом вздохе.

– Я вижу, ты снова уезжаешь, – сказала она.

– Мы должны ехать, чтобы догнать армию короля, прежде чем он достигнет Эофервика.

Она отошла от окна, снова повернувшись ко мне лицом.

– Пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы помочь моему брату и спасти моего отца.

– Это мой долг, миледи.

– Послушай меня, – быстро сказала она. Ее щеки покраснели, но она отважно удерживала мой взгляд, пока я смотрел на нее, ожидая, что она скажет. – Роберт храбр, но он может быть безрассудным. Он хороший всадник, но у него мало опыта сражений. Ему понадобится твоя помощь. Я хочу, чтобы ты лично охранял его от всякого вреда.

Я хотел объяснить ей, что в сумятице битвы, среди врагов, почти невозможно следить за другими. Если ее брат не мог постоять за себя сам, я мало чем мог помочь ему. Но она не захотела бы понять это.

– Я постараюсь миледи.

Она выглядела не очень довольной, но таков был единственный ответ, который я собирался ей дать.

– В Эофервике мой отец просил тебя взять нас под свою защиту, – сказала она. – Теперь я прошу тебя сделать то же самое для Роберта. Я своими глазами видела твое мастерство. И я слышала от отца, как ты сражался при Гастингсе и спас жизнь своего лорда. Я хочу, чтобы ты служил моему брату так же честно и преданно, как служил графу Роберту.

Честно и преданно, с горечью подумал я. После всего случившегося в последние дни, у меня была причина сомневаться в этом.

Беатрис выжидающе смотрела на меня. Это был взгляд ее отца, подумал я: уверенность, с которой она держалась; сила воли, которая восхищала и смущала меня.

– Ты клянешься? – Спросила она.