Верный меч

Священник глубоко вздохнул во сне и снова зашевелился, напугав меня. Его лицо было прижато к тюфяку, седые волосы свисали на глаза. Его тело скрючилось, словно у горбуна, лоб сморщился, словно в мучительных раздумьях; он пробормотал несколько английских слов. Затем он расслабился, его дыхание замедлилось и выровнялось.

Я стоял неподвижно, наблюдая за ним, пока не убедился, что он действительно спит. Но больше оставаться здесь не стоило. Я получил все, что хотел, даже если и не понял, с чем имею дело.

Я свернул пергамент в трубочку, завязал как раньше или как можно более похожим узлом, и положил туда, где нашел его. Снаружи закричала сова, и я воспринял это, как предложение убираться отсюда. Я вспомнил, что мешок Гилфорда лежит на полу, и позаботился, чтобы не наступить на него.

У двери я остановился, проверяя, что не оставил следов, которые завтра могут выдать мой визит. Потом, медленно закрыв дверь, пересек лестничную площадку и вернулся в свою каморку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

На следующее утро я проснулся позже обычного; сняв ставни, я увидел, что мир вокруг залит светом и солнце поднялось уже высоко. Я оделся быстро, как мог, накинув тунику поверх рубашки и натянув штаны, и спустился вниз.

Все сидели вокруг стола, и приветствовали меня, когда я направился к ним. Сегодня нам дали больше еды: маленькие лепешки хлеба и сыра, и так же угри, соленые и вяленые, возможно, добытыми из реки самими монахинями. Это было щедрое угощение, особенно если учесть, что в эти зимние месяцы, они сами не получали ничего до полуденной службы.

Я собрался присесть с ними, когда понял, что священника здесь нет.

– Где Гилфорд? – Спросил я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что я не пропустил его.

Мысль, что он может до сих пор оставаться в постели, казалась невероятной.

– Он пошел поговорить с Эдгитой, – сказал Уэйс. – Видимо, она вернулась из Винчестера сегодня утром. За ним пришла одна из монахинь.

Наконец она была здесь, женщина, ради которой мы проделали весь этот путь.

– Когда это было?

Уэйс пожал плечами и посмотрел на остальных.

– Недавно, – сказал он. – Немного погодя мы услышали, как ты поднялся с постели. Мы подумали, что ты, должно быть, услышал их.

– И ты не подумал пойти с ним? – После всего, о чем мы говорили накануне, я ожидал, что они будут внимательно смотреть за Гилфордом, особенно, когда дело касается его секретов с Эдгитой

Tutusest, вспомнил я. Только она и Мале знали, что означают эти слова.

– Он сказал, что будет говорить с ней наедине, – вмешался Эдо. – Он не позволил никому из нас пойти с ним.

– Куда он пошел?

По крайней мере, Гилфорд ушел только что.

Эдо и Уэйс покачали головами, и я выругался про себя. Они должны были разбудить меня, я бы проследил, чтобы священник не оставался без присмотра. Но потом я заметил, как неуверенно Филипп косится на своих товарищей.

– Вы знаете, не так ли? – Спросил я их, подозревая, что они не разбудили меня специально. – Куда он пошел?

Они обменялись взглядами, как будто не зная, говорить ли мне, но Филипп, видимо, первым понял, что я не отступлю, потому что сказал:

– Они пошли в личные покои Эдгиты.

– И где они?

– На верхнем этаже дормитория… – начал он, но не успел сказать что-либо еще, потому что меня осенило.

Трое из них бывали здесь раньше. И должно быть, им было известно об Эдгите: кто она такая сейчас и кем была раньше. Я почувствовал себя дураком. Почему я не замечал?

– Значит, Мале не в первый раз посылает вас сюда, так? – Сказал я. – Когда ты собирался сообщить мне это?

– Мы не думали, что это важно, – угрюмо буркнул Радульф.

Я встретил его взгляд. С самой нашей первой встречи он испытывал мое терпение, и, признаюсь, сейчас у меня не оставалось к нему никаких добрых чувств.

Я шагнул к нему, он поднялся со скамьи, чтобы встретить меня, но прежде, чем он успел поднять руку, чтобы защититься, я схватил его за ворот туники. Я слышал протестующие голоса Филиппа и Годфруа, стук дерева о камень, когда они, вскочив, опрокинули свои табуреты, но не обратил на них внимания.

– Что ты знаешь о делах священника с Эдгитой? – Потребовал я.

Радульф побледнел. Без сомнения, он не ожидал, что я окажусь таким буйным. Но сейчас кровь ревела в моих венах. Передо мной стоял обученный воин, человек меча, нормандский рыцарь, и он боялся.

– Говори, сука! – Кажется, я уже начал плеваться.

Но Радульф был слишком потрясен, чтобы выговорить хоть слово, и я, прежде чем успел повторить, почувствовал, как на мои плечи опустились сильные руки, отрывающие меня от него. Я отчаянно отбивался, пытаясь размахнуться; я хотел ударить его, чтобы наказать за ложь, но все было бесполезно, меня крепко держали.

– Танкред! – Кто-то кричал мне в ухо, и я узнал голос Уэйса. – Танкред!