Верный муж

Господи! Конспиратор чертов! Узнать бы об этом раньше, так послала бы тебя подальше… К Минц твоей, Эвелине прекрасной. К мольберту и повидлу сливовому.

И тут еще одна мысль пронзила сердце – а ведь чужими людьми жизнь они прожили. Совсем чужими! Про соседей по квартире больше знаешь, про попутчиков в поезде. Ни он про ее печали, ни она про его… Гадости.

Чудненько. Ладно, поехали дальше. И нечего себя беречь! Надо пройти все это до конца. Пройти, а потом решить, как жить дальше.

Если вообще стоит дальше жить.

Искренне за тебя рад! Говорил ведь, что все наладится, а ты, как всегда, впадала в панику. Вот и повеселись теперь. Знать подробности ни к чему – все хорошо, да и ладно, слава богу. Верю, что «он прекрасен». Или – делаю вид, что верю. Ну, не спорить же с тобой! Хорошо, что не из творцов, – с ними, с творцами, непросто. А человек реальной, земной профессии тверже стоит на земле. Горный инженер – неплохо. Только, видимо, командировки? Впрочем, и это хорошо. И даже отлично! Будете расставаться и наверняка дольше продержитесь! Так как вынести тебя… ну, ты и сама знаешь. Денег Наташе надо прибавить, ты права. И вас двое, и она не молодеет. Про твою язву – да, такие таблетки появились, ты права. Купить сложно, но Зиновий обещал – у него блат в аптекоуправлении. Вышлю сразу. А ты все-таки не забывай про диету. Поменьше шоколада и булок. Потерпи уж! Не то сбежит твой горный, как пить дать! И кому ты будешь нужна, больная? Только мне, правильно.

Никуда мне от тебя не деться, ох. Но судьбу я свою не кляну – отдаю, сколько могу, за то, что было дадено. А дадено было много…

Я собираюсь в санаторий, один, жена с дочерью едут в Прибалтику. Из санатория стану звонить чаще – там в комнате будет телефон. А к лету должна быть командировка в Польшу. Не Париж, разумеется, но все же. Подумай, чего бы тебе хотелось. Местных денег будет немного, но на мелочи, вроде косметики или мелкого баловства, хватит. Или духи? Польские, по-моему, ты любила? Буду бродить по Варшаве и вспоминать бледную и гордую полячку, которая разбила мне когда-то сердце. Милая панна! Я излечен вполне! Но от хлопот не отказываюсь – из человеческого сочувствия – исключительно! Засим прощаюсь. Горному – сердечный и пламенный.

P.S. А все-таки жаль мужика! И горную промышленность тоже – потеряет ценного кадра, а?

И что все это значит? Так, спокойствие, только спокойствие. Ее муж совершенно спокойно обсуждает с Эвой ее личную жизнь, ее любовников – старых и новых. Иронизирует, подтрунивает, предупреждает. Сочувствует этим несчастным обреченным мужчинам. Это факт. Значит, он с ней не в любовных отношениях? Они просто старые друзья, родственники, бывшие супруги. Между ними ничего нет, кроме памяти о прошлом, поддержки с его стороны и денежных отношений. Все!

Да нет, не все. Кроме всего перечисленного, у него есть к ней нежность, жалость, сострадание. И – невзирая ни на что, он восхищается ею. И опять же невзирая на то, что говорит ей всю правду – о ее эгоизме, сварливости, требовательности к людям, отсутствии требовательности к себе, капризности, алчности, избалованности и непостоянстве, он ее уважает. Или, по крайней мере, считается с ней, с ее желаниями, пожеланиями, капризами, требованиями.