Верный муж

И что это? Что это, если не любовь? Только долг и жалость? Долг за что? И почему жалость?

Она ему небезразлична. Ее жизнь и проблемы для него на первом месте. Не семья, не жена, не единственная и любимая дочь – она, Эва Минц.

Он пишет, что «излечен». Чушь собачья. Ни один мужик, даже самый ответственный, самый надежный, не будет спрашивать про духи у женщины, с которой он расстался черт-те сколько лет назад и которая его не волнует.

Надя помнила ту командировку в Варшаву. Тогда, в самый застой, это была заграница, и еще какая! Польские журналы мод с томными красавицами были из другой, сладкой и неведомой жизни. В польском магазине «Ванда» давились за духами, помадой, кремом «Пани Валевска» и перламутровым лаком для ногтей.

Очереди были сумасшедшие. Такой вот «привет» оттуда. Когда муж объявил о поездке, она сладостно предвкушала косметику, духи, белье… Ну должен же он побаловать своих девочек!

Был составлен список – с колготками, бельем и помадой. Как она ждала счастливого мига! С каким трепетом открывала чемодан!

А дальше… Сплошное разочарование! Ни духов, ни колготок, ни чего другого.

Помаду он привез – мерзкого фиолетового цвета. А Надя просила перламутровую розовую.

На ее «Ну, как же так, Гриша!» он обиженно ответил:

– Я там работал! Непонятно? А купил на вокзале, в киоске, то, что было. Да и записку твою я потерял – выбросил, наверно.

Правда, слезы дочери его тронули – выдал пятнадцать рублей и сказал Наде, чтобы купила колготки у спекулянток.

А фиолетовую помаду Надя подарила соседке и тоже успокоилась, хотя обида осталась надолго.

Да сколько было этих обид! Вагон и маленькая тележка. Разве все упомнишь? И ни к чему это в семейной жизни – так она всегда себя успокаивала. Всегда, но не сейчас.

Сейчас она ненавидела и своего мужа, и польскую панну, и всю свою прежнюю длинную жизнь, в которой не было ни любви, ни уважения, ни честности. А была, как оказалось, одна сплошная ложь.

Надя, как показывала жизнь, все же была из оптимистов. Сколько раз, во скольких жизненных ситуациях с соседками, подругами она непременно находила слова утешения. И еще – она всегда умела находить повод, пусть самый ничтожный, для хорошего настроения.

Например, когда уехала Любаша и было такое разливанное море слез, тоски и тревог, она утешала себя тем, что дочка в спокойной стране, где тепло и отличный климат, где нет поддельных лекарств и просроченных продуктов, где люди не знают хамства и обмана. Ночами ревела, а утром цепляла на лицо просветленную, счастливую улыбку и напевала песенку, взбивая яйца для омлета.

Выползал муж и бросал на нее раздраженный взгляд. Криво усмехался:

– Есть повод для веселья?

Она начинала, словно оправдываясь, что-то сбивчиво тараторить.

Он перебивал ее, и довольно резко:

– Все, хватит, я понял, – и бросал на нее какой-то сочувственный взгляд: что с дурочки возьмешь?

Или ее восторги по поводу фильма, спектакля или прочитанной книги – та же реакция. Он слегка морщил лоб:

– Ну-ну, говори…

А сам старался поскорее от нее избавиться, вот как это было.

Неинтересны были ему ее восторги и впечатления. И, поняв это, она перестала с ним чем-либо делиться – есть, в конце концов, с кем поболтать. И время у нее есть, и телефон под боком. Правда, когда муж открывал своим ключом дверь, телефонную трубку она тут же бросала.

Как-то одна приятельница Наде попеняла:

– Ты что, тапки бросаешься ему подавать? И пальто с него снимаешь?

– Да, тапки. Пальто он снимает сам, а я бегу греть обед. И что тут такого? Простое уважение. Он много работает, прекрасно зарабатывает, мы ни в чем не знаем нужды. Да и потом – он старше меня. Почему бы мне не проявить внимание и заботу?

Приятельница хмыкнула:

– Ну-ну. Проявляй, конечно. Только о себе не забывай! Помнишь, как в той песне? «Чтоб тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять».

Надя задумалась над ее словами. Хотя приятельница эта была на язык остра и вредновата и бравировала тем, что всегда говорит правду.

А кому нужна правда? Никто ее слушать не хочет. И кстати, об этой приятельнице – муж у нее погуливал, сын попивал. Может, она от зависти просто? А однажды она и вовсе заявила:

– Да лучше мой Васильев, гуляка и юбочник, чем твой положительный Григорий. – И с сарказмом добавила: – Верный муж.

– Да? – удивилась Надя и уточнила: – А почему, интересно знать?

– А ты не понимаешь! – рассмеялась та. – Да потому, что он – нормальный мужик! Не зануда, не молчун. На гитаре играет – заслушаешься. Когда поет, я все ему сразу прощаю, одним махом. И даже, сказать неловко, любуюсь им, гадом. Гостей любит, родне всегда рад. Маме моей по воскресеньям продукты отвозит. Обязательно купит красной рыбки – вы, Ирина Петровна, любите подсолониться. Говорит – собери своих девчонок! Хоть посмотрю на красивых и умных баб! И когда мы собираемся, он и кофе двадцать пять раз сварит, и картошки нажарит, и салатик порежет. А потом еще всех по домам развезет.