Верный паж госпожи

Это была кладовка, где Артем держал всевозможную фотоаппаратуру – увеличители, штативы, кюветы для проявки пленок и прочее, в чем она не разбиралась. Все эти предметы были в полном порядке расставлены на металлических полках, здесь же стояли банки и коробки с химическими реактивами.

Тина знала, что Артем, как и многие другие профессиональные фотографы, презирает цифровую технику и пользуется исключительно традиционной технологией.

В глубине кладовки было распахнуто окно, в которое тянул сильный сквозняк. Видимо, этим сквозняком и приоткрыло дверь…

Тина хотела уже закрыть дверь и вернуться в студию, как вдруг заметила высовывающийся из-за стеллажа ботинок.

Ботинок неаккуратный, давно не чищенный, с рваными, завязанными на бантик шнурками, но самое главное, он был как-то неестественно повернут…

– Мухин! – почему-то почти шепотом окликнула Тина.

Она вспомнила, что настырный журналист именно так, неестественно вывернув, ставил при ходьбе левую ногу.

Никто ей не ответил.

Тина задержала дыхание и шагнула вперед.

Теперь из-за стеллажа были видны обе ноги в обтрепанных, давно не глаженных брюках – левая, косо вывернутая, и правая, согнутая в колене, будто журналист собрался пуститься вприсядку.

– Виктор! – еще раз позвала Тина, уже понимая, что он ей не ответит, и холодея от предчувствия.

Она сделала еще несколько пугливых шагов, обошла стеллаж и увидела Виктора Мухина.

Журналист полулежал на полу, привалившись боком к стене. Окончательно сползти на пол ему не позволял какой-то остроконечный штырь, которым он был пригвожден к стене, как бабочка, приколотая булавкой в коробке энтомолога.

Металлический штырь пронзил горло Мухина, и вся его одежда была залита темной кровью.

В первый момент ужас от увиденного парализовал Тину.

Она замерла, не издавая ни звука, только бессвязные мысли пробегали в ее голове. Она подумала, что никогда не узнает, о чем хотел поговорить с ней Мухин. И еще – что Мухин снова, оправдывая свое прозвище, безошибочно прилетел на трупный запах. Только труп на этот раз оказался его собственным.

Тина была словно парализована увиденным.

Вокруг царила странная, звенящая тишина, только в голове у нее звучал знакомый зловещий стишок:

«Есть жнец, смертью зовется он… властью от Бога большой наделен…»

Под влиянием стресса все ее чувства странным образом обострились. Она удивительно отчетливо видела поношенный пиджак Мухина, залитую кровью рубашку, торчащий из горла штырь. Она даже поняла, что этот штырь – отломанная опора от фотографического штатива. Остальная часть штатива валялась тут же, на полу.

Внезапно за спиной у нее раздался грохот.

Этот звук словно расколдовал Тину, она подскочила, развернулась, увидела, что это всего лишь грохнула дверь, захлопнутая сквозняком… и завопила от ужаса.

Через несколько минут в кладовку набились почти все, присутствовавшие на съемках, – Диана, Эльза Михайловна, сам Артем, его помощница Ирина, охранник Василий Васильевич, электрик в синем комбинезоне и еще какие-то люди, толпившиеся в дверях. Сержа не было, он ушел раньше, сделав свою работу.

Тина продолжала кричать, пока Ирина не ударила ее изо всех сил по щеке.

Тогда она развернулась и молча показала на труп журналиста.

Артем тут же принялся вопить, что ему не дают работать, что все против него сговорились и хотят его гибели – творческой и физической.

Охранник Василий Васильевич выпучил глаза и забубнил, что он никогда, ни за что, что мимо него даже муха, а этого журналиста он в глаза не видел.

Эльза Михайловна резко побледнела и воскликнула, что больше не работает с Артемом, раз у него такое творится в студии, а Тину немедленно уволит без выходного пособия.

Одна Ирина не впала в истерику. Она тут же вытащила мобильник и позвонила какому-то Рубену Романовичу, ничего ему не сообщив, но попросив немедленно приехать.

Тина чувствовала себя так, будто между ней и остальными людьми был толстый слой воды. Точнее – не воды, а какой-то вязкой, студенистой, прозрачной жидкости.

Голоса окружающих доносились до нее сквозь эту жидкость приглушенными и искаженными до неузнаваемости, понять смысл слов было невозможно. Когда Тина пыталась пошевелиться, та же жидкость сопротивлялась каждому ее движению – как бывает в тягостном сне, когда руки и ноги кажутся чугунными…

Тина стояла вполоборота к двери. Взгляд ее случайно остановился на распахнутом окне – том самом, из-за которого сквозняк то распахивал, то захлопывал дверь.

На подоконнике темнело какое-то пятно.

Тина подумала, что это может быть важно… но тут же эта мысль ушла в глубину подсознания, как сорвавшаяся с крючка огромная рыба.

Ирина, увидев ее глаза, снова ударила Тину по щеке.

Это подействовало – Тина тряхнула головой и пришла в себя.

– Как ты сюда попала? – повторила Ирина, наверное, десятый раз. – Это… не ты его?

– Конечно, нет!.. – испуганно возразила Тина. – Это какая же нужна сила!

Ирина оглядела тонкую фигуру манекенщицы, ее полупрозрачные от вечной диеты руки и кивнула, закусив губу.

– А что вообще ты тут делала?

– Я искала его… он хотел о чем-то со мной поговорить…

– А больше никого ты здесь не видела?