Вероятность конфликта

— Да. Пока что — только отчество, — кивнул я, а затем прочитал отчет, который плюс-минус походил на то, что я прочитал в газете. — А вот это выглядит уже гораздо интереснее. То есть, вы выслушали нас, а мы говорили, что тел было больше, но пропустили отчет в таком виде?

— Я помню, что вы упоминали что-то, — засмущался Владислав Владимирович. — Но в тот день было очень много донесений и, вероятно, я мог запутаться в цифрах, поэтому...

— То есть, вину признаете?

— Да что ж вы, судьей себя возомнили, что ли! — он ударил ладонью по столу. — Это всего лишь ошибка, не более!

— Просто два тела, хороша ошибка! — тоже выкрикнул я. — А самое главное, забыть про человека, из-за которого мы сюда пришли. Это тоже память подвела?

— Тит Сергеевич Поликарпов! — немного успокоившись, выдал полицейский. — Я помню про него... и... можно еще раз лист?

— Да пожалуйста, — я пожал плечами и сжал губы. — Ничего нового на этом листе бумаги не появилось и не появится.

— Нет же, не в этом дело... — он схватил лист и перевернул его. — Полагаю, что Ковалев уже отбыл домой, он попросил сегодня отпустить его пораньше в счет отработанных на этой неделе часов. Видите ли, работа полицейского важна еще и тем, что по каждому делу часто запрашивают документы и потому как рукописные, так и отпечатанные отчеты делаются с копиями.

— К чему вы клоните?

— К тому, что моя память, которая меня частенько подводит, как вы изволили выразиться, на самом деле запоминает многое. И мне кажется, особенно, когда я гляжу на этот лист, что отчет отличается от того, что я видел.

— Давайте это выясним, проверим, есть ли оригинал. Спросим самого Ковалева, — продолжал я. — Позвоните ему.

— Он ушел уже три часа назад... просился домой, — принялся рассуждать полицейский. — Пожалуй, он уже дома, — и, сняв трубку, он принялся набирать номер. — Здравствуйте. А Иван дома? Нет? Еще не заходил? Нет, все в порядке, но, если он придет, передайте, что я звонил.

Он положил трубку на место, сцепил пальцы, отбросив карандаш, который до этого активно крутил между пальцами. Уставившись в стол, почесал бровь так, словно кожу снять хотел. И только после всего этого ритуала Владислав Владимирович обратился ко мне.

— Не скажу, что это странно, может, он зашел расслабиться после сложной рабочей недели — всякое бывает в жизни сыскаря. Но зато я бы хотел проверить его кабинет.

— Но вы не думаете, что опытный сыскарь сделает два отчета и сохранит второй, когда надо убедить всех вокруг, что... — я задумался и сбился сам.

Если первый отчет был правильным, а потом написали второй, неверный, который и сохранился, то что это за странная схема? Подменить первый отчет вторым и оставлять при этом первый? Так он, скорее всего, уже уничтожен. Копий с первого отчета, вероятно, также не существует.

С другой стороны, чтобы так сделать, пришлось сильно потрудиться — принести первый, некоторое время иметь второй либо в голове, либо две копии документов хранить в кабинете. А потом подобрать момент, чтобы произвести подмену. При этом точно зная, где лежит оригинал.

И при том, и при другом раскладе провернуть эту схему было бы чертовски сложно. Разве что знакомые с сыскным делом люди имели явное чутье на такие вещи.

Я мог бы согласиться с Владиславом Владимировичем, но все еще не доверял ему настолько, чтобы без проверок принимать его слова за чистую монету. А потому, несмотря на позднее время и пустой участок, отправился вместе с ним к кабинету Ковалева.

— Он и Рубский делят этот кабинет, — пояснил полицейский.

Сперва мы дошли до дежурного, спросили, ушел ли и Рубский, а потом забрали ключи и вернулись наверх. Спуски и подъемы по лестнице заняли вечность, пока мы, наконец, не оказались внутри.

Два окна, два стола — небольшая перегородка между ними. По таблице на столе. Рубский и Ковалев. Оба сыскари. Без дополнительных званий и чинов.

Весь кабинет — в полном порядке. Даже стулья к столам придвинуты так, что не придерешься. Точно по линейке замеряли.

Но Владиславу Владимировичу это не помешало сдвинуть стул в сторону, чтобы начать поиски. Он принялся открывать один ящик стола за другим, но не выворачивал его наизнанку и не выкидывал содержимое — а лишь просматривал уголки, где находил всю нужную ему информацию.

Первый, второй и третий ящики ничего не дали. Тогда полицейский прошелся по бумагам на столе, проверил мусорное ведро, однако и там было пусто.

— Решительно не понимаю, что это такое! — воскликнул Владислав Владимирович, всплеснув руками. — Я уверен — я видел другой документ.

— Может, все-таки память подводит? — вкрадчиво спросил я, но полицейский лишь отмахнулся от меня:

— У меня с памятью все в порядке.

Тогда он обошел стол, чтобы не тянуться к телефону, но ему пришлось передвинуть на другое место пишущую машинку. Диск, набор, трубка у уха.

— Иван еще не на месте? Нет? Странно. Передадите... да-да, спасибо. Так, — продолжил он, — документа нет.

— И сыскаря тоже, — заметил я. — Так может, стоит...

— Минутку, — Владислав Владимирович посмотрел на пишущую машинку, которая минутой ранее упиралась ему в бок. — Это же «славица».