Вероломство

Поставив будильник на четыре утра, Май положила его под подушку, чтобы никто не услышал трезвона, а когда он зазвенел, у самой чуть сердце в пятки не ушло. В доме было холодно, по углам затаились странные тени. Уэсли Слоан и Джулия не держали домашних животных, так что ни собака не затявкает, ни кошка не выскочит из темноты. Май надела бы халат и тапочки, но отец забыл их положить, когда собирал сумку, в чем она должна винить, как он правильно заметил, только себя.

Первой комнатой, какую она обследовала, была гостиная с впечатляющим видом на Сан-францисскую гавань, поблескивавшую в предрассветном тумане.

Ничего.

Столовая оказалась столь же бесплодной. На дне стакана она нашла десятицентовик. Здесь не как дома, где отец всегда оставлял десяти-двадцатидолларовые банкноты и мелочь. Но Май ни разу не взяла ни цента. Ей не приходило в голову красть у собственного отца; хватало карманных денег и того, что она иногда зарабатывала.

Отец звонил ей из Бостона.

— Привет, — сказал он. — Ну как, дедушка кормит тебя шоколадом и разрешает играть с компьютером?

Май ответила: да, кормит, да, разрешает, но ей хотелось бы быть с ним в Бостоне.

— Откуда ты звонишь? — спросила она.

Отец не сказал, где остановился. Ему просто хотелось убедиться, что с ней все в порядке, только и всего.

— Можешь дуться сколько влезет, — прибавил он под конец, — от этого не умирают.

Интересно, если бы мама была жива, неужели отец все равно поступал бы с ней по-свински?

Дрожа, Май прошла в кабинет деда, не такую большую комнату, как остальные в этом доме, но все равно громадную, особенно по сравнению с их домами на Рашн-Хилл. Из кабинета открывался вид на сад, — волшебный, экзотический при свете солнца, а сейчас темный и загадочный. Май приступила к поискам, проверила все ящики письменного стола, стаканы с карандашами, скоросшивателями, папки, — все, где могли оказаться наличные.

И очередь дошла до гладкой деревянной груши, разнимавшейся посередине. Внутри оказалось пять стодолларовых банкнот.

А Май надеялась самое большое на пятьдесят-сто долларов.

Издав приглушенный возглас победы, она заграбастала все деньги.

Но как потом вернуть пятьсот долларов? У нее есть сбережения — она откладывала на колледж. Можно подработать, посидеть с соседскими детьми, но не пятьсот же долларов! К совершеннолетию она получит страховку, однако ясно, что ни дед, ни отец не станут ждать так долго.

Лучше взять только двести.

Остальные триста она положила на прежнее место, соединила половинки груши и вернулась в комнату. Довольная, при деньгах, она нырнула под теплое одеяло.

Глава 18

Квентин Рид заканчивал пятимильную пробежку по остывшим за ночь тропинкам среди лужаек поместья Вайтейкеров на Марблхед-Нек, севернее Бостона. Здесь он провел ночь, один. Построенный в двадцатые годы, этот колоссальный, серый, точно океанская волна, деревянный дом вызывал неприкрытое отвращение у Абигейл, которая считала его непрактичным и показушным — как и своего деда, построившего этот дом. Шестьдесят лет назад Вайтейкеры уже не делали деньги, как в предшествующие два столетия, а заняли позицию, господствовавшую среди бостонской знати. Позиция эта заключалась в том, что сохранять состояния — благоразумно и прилично, а создавать их — недостойно, хотя еще на рубеже веков никто этим не гнушался. Такая политика привела к застою в бостонской экономике первой половины двадцатого века, пока в конце пятидесятых годов доверие к ней не оказалось подорвано. Именно тогда Бенджамин Рид на деньги Вайтейкеров и основал компанию «Вайтейкер и Рид».

К моменту его гибели в 1963 году даже Абигейл пришла к выводу, что делать деньги не позор. Она приняла руководство молодой компанией, добившись результатов, каких не мог предвидеть покойный Бенджамин. В семидесятые она перестроила дом на Марблхед-Нек, но продолжала жить в уютном особняке на Бикон-Хилл и в хижине на Ривьере. Квентин не впадал ни в ту, ни в другую крайность по поводу этого дома: важно, что особняк стоит на возвышенном месте, выступающем в океан, и это главное. Джейн временно жила отдельно в их доме на взморье, ожидая разрешения семейных проблем. Вчера они вместе обедали.

— Тебе пора восстать против матери, — поучала его Джейн. — Квентин, тебе уже тридцать семь. Ты заслуживаешь большего, нежели подписывать распоряжения Абигейл. Неужели ты не понимаешь? Она зауважает тебя куда сильней, если ты перестанешь во всем ей уступать и начнешь хоть изредка спорить. Я люблю тебя за скромность, сдержанность, чуткость, но только в том случае, когда это качества, сопутствующие силе, а не слабости. Пришло время, чтобы и она поняла это. То, что она деловая женщина и глава крупной корпорации, еще не означает, что ей нравится упиваться властью. Думаю, на самом деле она придерживается весьма старомодных воззрений. В глубине души твоя мать хочет, чтобы над ней главенствовал мужчина.