Вероника, я люблю тебя! (СИ)

Я, правда, так думаю. Это будет честно. И на Катю не будет давить обстановка дома, где она с ним жила. Возможно, её сердце смягчится.

— Спасибо, Вам, Ника. Вы очень хорошая. Добрая.

Ну, не знаю.

— Вы бы знали, какая она, моя Катя, — мечтательно говорит Рома и наливает себе чашку любимого чая его жены.

Глава 49

Только через два часа я, наконец, захожу домой. И всё это время Рома не переставал говорить о Кате. Показал её фото. Я знаю теперь всю историю их отношений! Да, что там! Мне кажется, что я сама знакома с его Катей уже не один год! Я знаю, какие милые у неё веснушки и как заразительно она смеётся, так, что и все вокруг начинают хохотать. Ещё, я знаю, как она любит быструю езду, ходить в кино на разные комедии. Она отлично рисует портреты и умело играет в шахматы, отлично танцует бальные танцы. Особенно любит танго. И ещё много и много всего я теперь знаю об этой рыжеволосой двадцатипятилетней девушке!

Кажется, у меня перегруз от информации! Боже, время-то уже! Мне точно пора позвонить Марку!

Я убираю сок в холодильник, быстро раздеваюсь, наскоро принимаю душ, надеваю чистенькую пижамку с мишками. Беру телефон, ложусь на диван и накрываюсь пледом. Блин, мой телефон почти разряжен! Вскакиваю с дивана и беру зарядник. Ставлю телефон на зарядку и вот, я уже лежу на животе, снова под теплым пледом!

Набираю номер Марка, видя просто огромное количество пропущенных от него. Гудки. Гудки. Гудки. Он не отвечает мне. Он очень обиделся, ведь я сама ему не отвечала весь день и вечер. Блин! Звоню снова и снова.

Наконец, после пятого звонка слышу его усталый, серьезный голос.

— Да, Ника.

— Привет, любимый, — говорю, как можно нежнее. — Ты уже спал, я разбудила тебя?

— Привет. Нет, я не сплю. Работаю. Но я не уверен, что я твой любимый.

Чего? Как он может так думать?

— Ты мой любимый, и ты это знаешь. — Мне не нравится его голос. Он так спокоен! Я думала, он опять будет кричать на меня, будет недоволен, но в его голосе я слышу равнодушие! Это больно. Но я же его игнорировала!

— Ника, не надо.

— Что не надо? Говорить, что люблю тебя? Но это так! — Хочу, чтобы мой голос звучал спокойно, но не получается.

— Ника, ты не отвечала мне весь день и вечер. Да, я понимаю, что накричал на тебя, но не нужно так наказывать меня. — Голос по-прежнему ровный. — Игнор столько часов, это слишком.

Я закусываю губу. Блин, блин. Что мне сказать, чтобы он снова назвал меня «малыш» или «своей девочкой». Сменил равнодушный тон на нежный и страстный, как всегда!

— Марк, прости меня, — говорю я тихо. — Я плохо поступила. Но я очень скучаю, правда.

Он вздыхает.

— Я не уверен и в этом.

Что?

— Марк, пожалуйста, ты такой равнодушный! Мне это совсем не нравится!

Потираю висок. Голова разболелась. Хочется плакать.

— Не нравится! — Я слышу в его голосе раздражение. Уже прогресс!

— Прости, прости меня, любимый, — ною я. — Мне так не хватает тебя, твоих рук и губ. Мне не хватает твоих прикосновений и поцелуев и… всего остального.

Может, это растопит его сердце?

Он молчит какое-то время.

— Ладно, Ника, всё в порядке, — говорит он и зевает в трубку.

Мне этого мало!

— Нет, скажи по-другому, — пищу я.

Он тихонько смеётся. Ох, неужели!

— Как по-другому?

Издевается? Он знает, как я хочу, чтобы он меня назвал.

— Ты знаешь, — говорю и хнычу.

— Нет, ты скажи мне, — голос его теплеет с каждой минутой.

— Марк, — постанываю я. Переворачиваюсь на бок.

— Не капризничай, — опять посмеивается он.

Я надуваю губы.

— И не надувай свои милые губки.

Откуда он знает? Так хорошо изучил меня? Ну, конечно!

— А ты назови, как всегда!

Поворачиваюсь на спину. Хочу, чтобы Марк был рядом.

— Не знаю как, — упрямится.

— Хм… — стону.

— Ференика?

— Нет!

— Мм. Береника?

Чёрт, вот ведь изверг! Молчу.

— Вероника?

— Марк!

Опять слышу его приятный смех.

— Малыш, — наконец, сжаливается он. — Маленькая моя. Девочка моя, любимая.

Голос его страстный теперь, это рождает во мне жаркую волну. Я мигом возбуждаюсь.

— Марк, — выдыхаю я.

— Мм… Ты уже влажная там? Да, красавица?

— Я не знаю, — вру я, но он, конечно, прав.

— Врунья, — говорит он. — Опусти туда руку и проверь.

Что?

— Я не могу, — смущённо говорю я.

Он глубоко вздыхает.

— Давай, Ника.

Ох, как жарко! Но, как я могу такое сделать? Трогать себя? Это ведь стыдно. Ни за что не сделаю это.

— Мне стыдно, — шепчу я ему в трубку, будто кто-то может нас услышать.

— Это не стыдно, почему ты так думаешь?

Облизываю губы.

— Во что ты одета сейчас? — Спрашивает Марк.

— В пижаму с мишками.

— О, эта симпатичная пижамка, — мечтательно протягивает он. — Ну, так?

Уймётся он?

— Марк, не заставляй меня, ну, пожалуйста!

Смеётся.

— Ох, малыш, однажды ты перестанешь смущаться и сделаешь, что я хочу.

Сглатываю. Однажды точно так и будет. Молчу.

— Ау, ты, что там сознание от стыда потеряла?

Зачем он так? Я прихожу в норму.

— Нет.

— А что замолчала? Может ты всё-таки…

— Нет!

— Тогда не молчи!

— Хорошо, — говорю. Знаю, он улыбается.

— Мир?

— Посмотрим.

Ага, мы поменялись ролями?

— Ты просто ужасен!

Снова поворачиваюсь на живот. Я и не заметила, что плед упал на пол.

— Разве? Ты часто мне так говоришь, — отзывается Марк.

— Угу.