Версальская грешница

Воздух стал еще более плотным и тягучим, и Соня увидела…

Мадам Ле Бон шла по коврам узкого коридора, стены которого были обиты темно-зеленой бархатной тафтой. Убранство скрадывало все звуки, но Соня почему-то слышал, как бьется сердце гадалки – словно птица, пойманная в сеть. Мадам Ле Бон боялась…

Она опасливо взглянула на провожатого – как бы не услышал ее крамольные мысли! Ведь, как известно, и степы имеют уши. Тем более во дворце…

Щегольски одетый королевский слуга молча вел парижскую гадалку по тайным лестницам Версаля. Впрочем, может это и не слуга, а какой-нибудь виконт или граф. Говорят, Помпадур прислуживают даже особы королевской крови. Один герцог стоит у приемной, другой подает мантилью, третий носит футляр с драгоценностями, четвертый… Впрочем, стоп – так и герцогов не хватит. Небось, врут сплетники! Как может дурнушка повелевать двором? А ведь говорят, король от нее без ума. Вводит новые налоги и повышает старые, чтобы покупать ей бриллиантовые колье с диадемами. Кольца, вообще, говорят, привозят во дворец на вес. Париж шушукается: маркизе Помпадур лучше сразу брать рубины – на них кровь и пот народа не так видны…

Провожатый мягко нажал на ручку двери и отошел, пропуская мадам Ле Бон вперед. Гадалка протиснулась бочком, одновременно униженно склонившись и любопытно озираясь. Еще бы, ведь это – Версаль! Конечно, в темных углах – пыль, а на тайных лестницах – скопище паутины, но тут…

Позолота лепнины и блеск розового настенного шелка ударили в глаза. С потолка на гадалку вытаращились амурчики, с гобелена на правой стене – пастушок и пастушка с овечками. Да на стоимость этого гобелена всю семью десять лет кормить можно. А уж на золото со стен – вообще весь Париж…

А какова мебель! Инкрустированные столики, резные кушеточки. Все такое хрупкое, словно игрушечное. Как только не сломается? У левой стены изящно примостился клавесин из красного дерева. За ним – несколько клеток с разноцветными попугайчиками, весело заверещавшими при появлении посетительницы. Дверь будуара бесшумно отворилась, и мадам Ле Бон низко склонилась перед всесильной фавориткой Людовика XV.