Версальские кружева

Его время наступило и он, смяв ее под собой, всей силой своего тела стал властвовать над ней. Михаил вращал, крутил ее, менял позы, не давая женщине опомниться и проявить какую-либо инициативу. Сначала он стащил ее с кровати на пол, но уже через несколько минут Михаил поднял ее и, прижав к стене, мощными движениями бедер стал вбивать себя в ее маленькое тело. Марго извивалась, крутилась и царапала его, ей даже удалось несколько раз несильно укусить любовника за плечо. Он чувствовал: ей хорошо и плохо одновременно, поза у стены позволила ему дойти до самого ее конца, до самой опасной грани между наслаждением, страхом и болью.

Продолжая игру в секс, он оказался в зале второго этажа и там перебросил Марго через спинку кресла, стоящего напротив окна с висящими над рамой яблоками.

Улыбка пробежала по его лицу. Марго, словно послушная рабыня, лежала головой вниз, ее круглая попа колыхалась под ударами его бедер, а яблоки немного покачивались на ветках и призывно блестели в лучах осеннего солнца.

– Нет, – сказал он сам себе, – этот фруктовый натюрморт мешает сосредоточиться…

Михаил снова взял ее на руки и пошел к лестнице между этажами. Положив Марго грудью на перила и расположив нош на разных ступеньках, он продолжил. Пот ручьем стекал по его лицу и затылку. Словно атлет, работающий в спортивном зале со снарядом, Михаил находил в своем тренированном теле все новые силы и, продолжая фантазировать и дальше, переместился и стал менять позиции ее тела уже в зале первого этажа.

Марго выполняла все, она была послушна и мягка, как пластилин под руками скульптора. Ее лоб тоже покрылся испариной, шея и кончики волос стали влажными от пота, она и погибала и одновременно – хотела жить. Из последних сил она шептала ему слова нежности и умоляла только об одном – продолжать, но когда они оказались на кухне и Марго, лежащая на столе, опять почувствовала, как глубоко и больно он пронзает ее, то наконец-то взмолилась о пощаде. Все внутри нее горело, появилось ощущение, что на открытые раны насыпали соль, тело ныло, пальцы дрожали от усталости, голос скрипел сиплыми тонами, и казалось, что у нее не осталось сил даже для вдоха.

Словно во сне и забытьи, она ощутила, как ее подняли на руки и опять отнесли в кровать.

Последнее, что она помнила перед тем, как уснуть, были его губы, мягкое одеяло, согревающее ее уставшее тело, и сладкое чувство непередаваемого секса.

Положив ее на кровать, Михаил занавесил окна плотными шторами, подобрал и аккуратно сложил разбросанную по спальне одежду.

Спустившись на первый этаж, он принял прохладный душ, потом прибрал на кухне и, приготовив себе чай, достал телефон.

– Как разместились? – Набрал он номер человека, прилетевшего из Москвы.

– Спасибо, хорошо. В конверте материалы на трех фигурантов. С кого вы бы хотели начать?

– Значит, так, через три часа вы поедете… – И он продиктовал адрес своего дома. – И во дворе увидите черный джип, «Мерседес». Женщина, которая сядет в него, и есть объект наблюдения. Меня интересует все: куда она едет, с кем встречается и о чем говорит. Номер ее телефона у вас есть. Записывайте все ее звонки, даже если это заказ пиццы. Если будет что-то срочное и важное, пришлете мне смайлик, и я вам сразу же перезвоню. Все, до свидания.

Михаил отключил телефон и стал медленно пить чай. За окном появились тучки, солнце клонилось к закату, наступал вечер.

Посидев в раздумьях минут десять, он ощутил нарастающее чувство голода. Нужно было подниматься и готовить ужин. В голове картинкой возникло видение – огромный, на всю шипящую сковородку, кусок мяса, блестящий жареной корочкой и манящий колечками рассыпанного по его поверхности лука… Открыв холодильник, он увидел яйца, сыр, две помидорины и в морозилке – пачку старых пельменей.

– Да, не густо… – Михаил почесал затылок и вспомнил, что у него еще есть буханка черного хлеба.

– Ну, что же… видимо, сегодня день импровизаций и творчества. Отбивная, – толстая, кровавая отбивная обязательно будет в нашем меню! Но, к сожалению, не сегодня…

Он достал все, что было в холодильнике, и начал колдовать.

Разморозив пельмени в микроволновке, Михаил вытащил из них мясо и, мелко порезав, бросил его жариться на сковородке.

Лихо орудуя ножом, он быстро порубил помидор на небольшие кубики и смешал его с мясом.

Буханку хлеба просто разрезал вдоль, всю верхнюю часть и мякиш из нижней он выбросил в мусорное ведро, – в голове мелькнула мысль, что, наверное, старые люди, увидав такое, осудили бы его за расточительство. Но кулинария, – как, впрочем, и все остальное, требовала жертв. И он, вырезав в оставшейся части хлеба еще и донышко, немного крякнул от пришедшего к нему чувства удовольствия.

Недолго поорудовав лопаткой и вилкой, Михаил достаточно быстро разместил мясо с помидорами внутри хлебной рамки. На сковородке шкворчало, готовящаяся еда наполнила кухню дивными ароматами.

Желание начать пробовать стало терзать его появившейся слюной, но интерес к процессу творения был сильнее, и он продолжил.

Убавив огонь, мужчина закрыл мясо внутри хлебной рамки сыром.