Версальские кружева

Эти несколько минут, пока они ехали до дома, Михаил разглядывал ее и все глубже и глубже погружался в свои разметавшиеся чувства. Мысль, что она опять стала прежним ангелом, разрушила все, выстроенные им, барьеры и он, как только они вышли из машины, не обращая внимания на мир вокруг него, взял Марго на руки и вошел в подъезд.

– Глеб, алло, слышишь меня? – Алексей перестал сосать чупа-чупс и почесал затылок.

– Слышу-слышу! Говори: что у тебя там?

– Сижу в машине во дворе дома Михаила, и мне, если честно, прямо не по себе – ты что, ясновидящим заделался?.. Утром твой гэрэушник забрал у адвоката документы, потом в ресторане встретился с дочерью Масюковича, и сейчас внес ее на руках в подъезд… Словом, все, что ты говорил мне, прошло, как по нотам.

– Молодец!

– Кто? Я?

– Ты – само собой, но сейчас я о парне. – Глеб задумался и продолжил: – Все, больше можешь там не сидеть. Заправляйся, и утром на машине выезжай в Брест. Человек из наружного наблюдения уже там, его телефон я давал тебе раньше. Словом, отправляйся спать, и даже мысли из головы выбрось заехать на часок в ночной клуб.

– Глеб, ну, ты что?! Я работу и развлечения не путаю, да и Маня мне покою не дает – сегодня уже раз пять набирала! Все пытала, где я, да что делаю…

– Вот видишь, Алексей, какая у тебя жена заботливая.

– Да уж, этого у нее не отнять! Знаешь, Глеб, я так тебе благодарен, что ты выдернул меня из рутины и вернул к нормальной оперативной работе! Давно такого не испытывал: кулаки чешутся, нос, как у охотничьего пса, и вообще – ощущение, что наши с тобой Африканские «каникулы» возвращаются.

– Лешка, не расслабляйся! Операция вступила в завершающую стадию, и сейчас не до лирики. Все, до связи!

Отключившись, еще несколько минут Глеб просидел в раздумьях; потом прищелкнул пальцами – линия следующего телефонного разговора сложилась в его голове, и он набрал генерала.

– Николай Иванович, как там ваше драгоценное здоровье и настроение, в весенней-то Москве?

– Глеб, ну, ты же знаешь, когда меня спрашивают о настроении, у меня сразу появляется подозрение, что его собираются испортить.

– Нет, товарищ генерал, на этот раз все отлично. «Ворток» действует, как по нотам. Мне даже удивительно: как такой сильный боевой офицер, да еще и с таким послужным списком, смог сохранить столько искренности и нежности.

– Что, все идет, как ты и говорил? Михаил встретился с Марго?

– Да, сейчас они на нашей конспиративной квартире в Минске, оригиналы документов у Михаила, и завтра они на машине вернутся в Брест.

– Глеб… – Генерал засопел в трубку. – Я все хотел у тебя спросить: а что это ты за чудное такое название для операции подобрал – «Версальские кружева»? Тут есть какой-то скрытый смысл?

– А вы бы как хотели назвать? «Удар грома»?.. – Глеб засмеялся.

– Э-э-э, прикалываешься над стариком, совсем уже думаешь – я солдафон старый!

– Да что вы, Николай Иванович! Знаем мы ваши дела! В наивностях ваших речей и простоте лица скрывается целая эпоха – от Хрущевской оттепели до Ельцинских «демократических» танковых атак в центре Москвы. Хотя, впрочем, извините – я отошел от вопроса. – Шутливая и ироничная манера говорить с генералом сложилась уже давно, и сейчас Глеб не изменял этой традиции. – «Версальские кружева» – это большое искусство: нужно формировать петельки в очень туше узлы, и делать это так, чтобы в конце концов появился чудесный узор, поражающий своим изяществом и красотой, а люди, смотрящие на него, не понимали, как это создавалось.

– Ай, опять ты сложно изъясняешься! Сказал бы проще: на каждого ренегата накинем тугую петельку, чтобы не вырвался, и сделаем это красиво, без шума и пистолетов. – Генерал удовлетворенно хмыкнул, его собственная трактовка операции понравилась ему куда больше. – Ладно, Глеб, давай заканчивать! Наружка уже в Бресте, я указания дал, чтобы твоему Алексею передали машину с оборудованием, как только он в городе появится. Про звонок Михаилу помню, и утром обязательно наберу его. Пока!

– Спокойной ночи! – Глеб положил телефон на стол и перевел взгляд на компьютер – предпоследняя страница его операции была перелистнута.

Михаилу не спалось. Марго тревожно вздрагивала, временами шумно дышала и слегка покачивалась. Он смотрел на нее, периодически поправлял одеяло и думал о наступающем новом дне. Привычно поднявшись в семь утра, Михаил принял душ, прошел на кухню, где еще раз убедился в отсутствии продуктов, и снова вернулся в спальню.

Тихонечко, стараясь не беспокоить Марго, он лег под одеяло. Ее маленькое обнаженное тело, завернутое в теплоту постели, было расслаблено. Желания подтолкнули его, и он положил руку ей на живот.

– Ой! – бодро вскрикнула Марго, будто и не спала вовсе, – ты что это? У тебя такие руки холодные… Где ты уже ходил, что так замерз?.. – Она прижалась к нему и, чмокнув несколько раз в шею, опять затихла.

За окном начал просыпаться город; звуки выезжающих со двора машин, радостный лай гуляющих с хозяевами собак, ритмичные скрипы подъездных дверей доходили до их дремлющего сознания приятным осознанием того, что им-то никуда спешить не нужно.