Вершина мира

— В служебное помещение. Проведём досмотр личных вещей.

— Вам же сказал первый секретарь, что мы вместе.

— Пройдёмте, пожалуйста, — повторяет он и теперь в его голосе отчётливо слышатся стальные нотки.

10. Библиотекарь

Я беру папин портфель, делаю знак Новицкой, мол, я сейчас, зайка, и иду вслед за строгим милиционером.

— Поставьте сюда, — показывает он на стол, когда мы оказываемся в небольшом помещении.

Здесь только несколько стульев и стол. На стуле сидит ещё один милиционер, в звании сержанта. Он лениво наблюдает за нашим появлением.

— Товарищ лейтенант, — обращаюсь я к своему конвоиру. — А в чём, собственно, дело?

— Ни в чём, — отвечает он и кивает сержанту. — Титов!

Титов неохотно поднимается и подходит ко мне.

— Руки, — роняет он и начинает меня обшаривать. — Что там, достаньте.

Я достаю портмоне.

— Больше ничего, — говорит он и возвращается на стул.

— Вынимайте вещи из портфеля, — приказывает лейтенант.

— Я так на самолёт опоздаю, — говорю я недовольно. — А в Москве у меня следующий рейс.

— Если поторопитесь, успеете. В случае, если не найдётся повод остаться.

Я начинаю вытаскивать свои вещи. Ничего особенного там нет, но процедура довольно унизительная.

— Это что?

— Книги, — пожимаю я плечами. — «Родной край».

— Почему две одинаковые?

— В правилах «Аэрофлота» не запрещено вроде.

Он внимательно смотрит.

— На подарки, — сдаюсь я, понимая, что лучше в бутылку не лезть.

Он рассеянно пролистывает страницы. Я достаю бельё, одежду, умывальные — всё содержимое портфеля.

— Запрещённые предметы имеются?

— Нет.

Он внимательно проверяет все вещи. Дважды.

— Титов, ты хорошо проверил?

— Да, — через губу отвечает тот. — Хорошо.

Тем не менее, лейтенант подходит ко мне и ещё раз меня обшаривает. Берёт кошелёк и внимательно проверяет его содержимое.

Какого хрена здесь происходит? На обычный выборочный досмотр это не похоже.

— Ну, вы хоть скажите, чего ищете, — предлагаю я. — Может, я подскажу.

— Куда следуете? — сурово спрашивает он.

— А вы с какой целью интересуетесь?

— Отвечайте.

Хм, ну ладно, обострять не будем.

— Еду на конференцию комсомольских работников. В Прибалтику. Но я не обязан вам отвечать н этот вопрос, вы же понимаете?

— Собирайте вещи, — разочарованно говорит он.

— Всё? — спрашиваю, закончив.

— Да, можете идти. Счастливого пути.

— А это что вообще было? Может, скажете, что искали?

— Обычная выборочная проверка. Всего доброго.

Интересное кино, очень интересное.

— Чего там такое? — хмуро спрашивает Новицкая.

— Сказали, обычная выборочная проверка, — пожимаю я плечами. — Давай мне сумку.

— Спасибо, — она отдаёт мне дорожную сумку на ремне и я накидываю её на плечо. — Ого, чего такая тяжёлая?

— Да, сама не знаю. Вроде легче была…

Понятно, что легче была. Когда я вытаскивал вещи из багажника, сунул в её сумку книжку с деньгами. В принципе там не так уж тяжело. Пять пачек сотенных. Книжку Платоныч помог сделать так, что и не придерёшься. Первые и последние страницы листаются, а середина вроде как плохо разрезаны.

Но попади эта книга вот к этому лейтёхе, он бы её всю разодрал, как пить дать. Такое чувство, что он целенаправленно искал деньги. По наводке. Или по приказу… Чьему? Знало не так много людей.

Знал Цвет с его мутноглазым дружком. Кстати, дружок этот человек небезынтересный, как мне рассказал Куренков. Фамилия у него Бузони. И он не итальянец, как могло бы показаться на первый взгляд, а цыган. Пеша Богданович Бузони, по кличке Сергач.

Мне сразу Джо Пеши вспомнился, партнёр Де Ниро по фильмам про мафию. С таким именем и фамилией, казалось бы, и клички не нужно, но, она имеется. Человек он в криминальных кругах весьма известный и авторитетный.

Знали, соответственно Куренков и Большак. О факте отъезда знало больше людей, но что я бабки повезу — только они. В Большаке я уверен, а вот с кем мои проблемы обсуждает Куренков, я понятия не имею. Цвет с Сергачом свои деньги вложили, как и мы с Платонычем. А Куренков ничего не вкладывал. А на сливки, ясно дело, претендует.

В любом случае, на будущее нужно придумать другую систему доставки. Более безопасную.

Мы проходим на посадку. Вернее, проходим в автобус, едем сто метров, выходим и долго стоим в толпе у трапа. Крепкий ветер пронизывает насквозь. Уже, конечно как бы весна, только, на самом деле, это совсем незаметно. Повсюду ещё снег. Днём он подтаивает, а ночью превращается в лёд.

А одеты мы по-европейски легко. На мне плащ с шерстяной подстёжкой, на Ирине — тонкое пальто. Плащ куплен на промторговской базе, мне и отцу, практически одинаковые. У него чёрный, а у меня серо-голубой.

Наконец, появляется тётка в пальто и фетровой аэрофлотовской шляпке.

— Разрешите! — протискивается она и поднимается по трапу.

Поднявшись, она исчезает за дверью. Правда, ненадолго. Вернувшись на трап, она громко приглашает нас в самолёт:

— Пассажиры, проходим на посадку!

Наконец-то мы оказываемся внутри. Брр… Здесь тепло. Мы располагаемся в креслах.

— Летал когда-нибудь? Ах, ну да. Летал, конечно.